Я этого совета — не снимать людей, а воспитывать — всю войну и придерживался.
Недавно Момыш-Улы, герой-панфиловец, показал мне мою резолюцию на его донесении, когда я еще командовал Панфиловской дивизией. Я, конечно, про нее забыл, много таких случаев было на войне, а Момыш-Улы сохранил на память.
В чем же было дело?
Я вспомнил потом этот случай. Заходит ко мне командир, майор, передает от Момыш-Улы пакет. Читаю. Такой, мол, и сякой этот офицер, задачу не выполнил, убрать его от нас, снять и отдать под суд.
Побеседовал я с майором в присутствии комиссара С. А. Егорова, разобрались, в чем дело. А потом на этом заявлении я и написал: «Прошу воспитать из него хорошего офицера, а затем прислать ко мне».
Может, не попадались мне отъявленные лодыри, дурные люди? Может быть, и так. Но ведь чаще всего снимают за то, что не выполнил человек задачу, и не всегда вникают, а мог ли он это сделать даже при самом большом напряжении сил. Может быть, не было возможностей, а мы снимаем подчас хорошего человека, наносим ему обиду на всю жизнь,
…Итак, ознакомился я со штабом, с войсками, изучил обстановку у противника. Встал вопрос: как отбить у врага Клетскую? Станица была расположена на левом фланге армии, гитлеровцы оборудовали в ней опорный пункт, насытив его сильными огневыми средствами.
Я знал, что некоторые работники штаба были против попыток в ближайшее же время занять Клетскую, они помнили свой горький опыт и говорили: «Занять-то займем, а вот не удержимся в низине, как и было уже не раз». Однако меня поддержали начальник штаба Пеньковскяй и начальник артиллерии Турбин. Мы подсчитали имеющиеся средства, изучили тактику противника и в конце концов приняли такое решение: 76-й стрелковой дивизии под командованием полковника И. Т. Таварткиладзе подготовиться к штурму вражеского опорного пункта и во что бы то ни стало им овладеть. Одновременно сосед справа, 278-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Д. П. Монахова, должен был стремительной атакой захватить высоты, расположенные северо-западнее станицы Клетской, и тем самым содействовать частям 76-й стрелковой дивизии в захвате этого опорного пункта. Доложили этот план К. К. Рокоссовскому, который, в основном согласившись с ним, сделал ряд замечаний.
23 октября после артиллерийской подготовки дивизии перешли в наступление и после упорных уличных боев 25 октября овладели Клетской.
Противник не смирился с потерей важного опорного пункта. В течение трех суток он пытался неоднократными контратаками восстановить положение, но успеха не добился.
Расширив плацдарм, мы закрепили занятые рубежи противотанковой артиллерией, поставили минные поля. Высоты над Клетской дали нам большие преимущества — просматривать оборону гитлеровцев на большую глубину, а их лишили этой возможности. Было ясно, что противнику трудновато будет выбить нас оттуда.
Вскоре я доложил командующему фронтом К. К. Рокоссовскому: «Клетская занята прочно. Показаниями пленных, разведкой установлено, что войска королевской Румынии не столь сильны, чтобы помешать нам перерезать дорогу, идущую на Калач. План дальнейшего наступления представляю дополнительно».
Через день получаю ответ от командующего фронтом:
«Клетскую заняли — это очень хорошо, а по дальнейшим вопросам прекратить разработку. Рокоссовский».
Не только я, а весь штаб был удивлен таким ответом. Думали-гадали, что бы это значило, строили всякие предположения, тем более что с начала октября нашу армию часто стали посещать представители Ставки Верховного Главнокомандования Г. К. Жуков и А. М. Василевский. Вначале мы не знали причин такого внимания, хотя вопросы их относительно плацдарма у Клетской, рельефа местности, расположения противника, его оборонительных рубежей наводили на мысль о том, что тут намечается серьезная операция.
В конце октября в штаб армии приехал генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин, который на Военном совете армии сообщил нам:
— Я являюсь командующим Юго-Западным фронтом. Ваша армия отныне входит в состав Юго-Западного фронта, и нам предстоит в ближайшее время перейти в контрнаступление на главном направлении.
Николай Федорович Ватутин пояснил нашу задачу кратко, но за каждым его словом виделся такой размах, какого еще не знала история войн.
— Ну, желаю успехов, — сказал он, прощаясь со мной, — Ударим еще посильнее, чем под Москвой.
— Ударим, товарищ командующий, — ответил я. — На двадцать первую можете надеяться.