Утром 18 ноября фашисты стали усиленно бомбить мосты. Тут я еще раз порадовался тому, что генерал Кулинич, отменный мастер маскировки, навел несколько ложных мостов и гитлеровцы почему-то в основном били по ним. Я сказал Кулиничу, когда переправлялся через Дон:
— Ну и хитер же ты! Смотри, фашисты поймают тебя, дадут прикурить за обман!
Понятно, что настоящим мостам противник тоже то и дело наносил повреждения, и саперы, стоя по горло в ледяной воде, спасали их.
Замыкаем кольцо
В ночь на 19 ноября на мой НП прибыл представитель Ставки Верховного Главнокомандования генерал-полковник артиллерии Н. Н. Воронов. Доложил ему, что войска, предназначенные для контрнаступления, в боевой готовности. Скрытно от противника они заняли исходное положение.
…Пять часов утра 19 ноября. Стоим с Н. Н. Вороновым, поглядываем на часы. Наступление должно начаться в 7.00, а тут, словно нам назло, степь заволокло туманом и вот никаких признаков, что он скоро рассеется. Стрелка часов уже приближается к семи, а мы все думаем, начинать или не начинать артподготовку. Что касается авиации, то при таком тумане на ее помощь не приходилось рассчитывать.
Звоню Батову.
— Павел Иванович, как у вас дела? У нас туман, ничего не видно. Что будем делать?
— Я не знаю.
— И я не знаю, давай подумай.
— Ладно, и ты подумай.
Звоню Ватутину.
— Что делать, товарищ командующий? Туман! Авиацию не поднять…
— Подумай…
— Я уж думаю…
Звоню Батову.
— Может, решимся? Ударим? Артиллерии много…
Звоню Ватутину.
— Товарищ командующий, может, ударим?
— Подожди. Я поговорю с Москвой. Пусть доложат Сталину, что туман, видимость плохая.
Через несколько минут звонит Ватутин.
— Артиллерии много? Ну наступай без авиации. Желаю успеха.
Это было в 7 часов 30 минут.
Ну и ударили! Аж земля задрожала! Больше часа били по траншеям противника. Настроение пехоты, которая это видела, понятно, хорошее. Когда кончили громыхать пушки, в 8 часов 50 минут, подал команду пехоте и танкам — вперед! Артиллерия стала переносить огонь все дальше и дальше в глубину.
Мы наблюдаем. Проходит пять минут, противник не стреляет, десять, пятнадцать минут — молчок!
Ударная группировка армии (63, 76 и 293-я стрелковые дивизии) вместе с танками непосредственной поддержки пехоты быстро продвигается вперед. Вот уже и передний край обороны противника прорван на фронте до двенадцати километров.
Рядом со мной наблюдает за развитием атаки Н. Н. Воронов. Он недоуменно покачивает головой, говорит:
— Иван Михайлович, а не обманул ли нас противник, не отвел ли он за ночь свои войска на вторую полосу обороны?
Я и сам думаю: «Не ушел ли противник раньше, не били ли мы по пустому месту?»
— Не может быть, наша разведка всю ночь подтверждала, что противник занимает первую позицию, — отвечаю я уверенно, а у самого сосет под ложечкой: а вдруг противник и в самом деле нас обманул? — Да, или он ушел, или мы его накрыли.
Я попросил у Воронова разрешения на «виллисе» съездить посмотреть, что там такое впереди.
Воронов разрешил. Подъезжаем мы к первой траншее — все разбито! Вторая — тоже, третья — тоже…
Возвращаюсь на НП. Звонок командира 293-й стрелковой дивизии генерала П. Ф. Лагутина:
— Противник начинает оказывать сопротивление на второй позиции.
— Вот это порядок, — улыбается Н. Н. Воронов. — Значит, наша артиллерия первую позицию противника обработала классно. Молодцы пушкари!
О том, что противник стал приходить в себя, стали докладывать нам и командиры других дивизий первого эшелона.
Чтобы наступление войск на направлении главного удара развивалось более успешно, для прорыва главной полосы обороны противника в 13.00 я ввел в бой 4-й танковый корпус под командованием генерала А. Г. Кравченко. Приказал ему во взаимодействии с частями 293-й и 76-й стрелковых дивизий допрорвать главную полосу обороны противника и вместе с подвижными частями 5-й танковой армии и 3-м гвардейским кавкорпусом разгромить подходящие резервы, штабы и тылы противника, отрезать пути отхода у села Перелазово группировке противника, состоящей из двух-трех дивизий. К исходу же дня 19 ноября выйти в район хутор Монойлин, ферма № 1, совхоз Первомайский, высота 197, хутор Майоровский, после чего выбросить передовой подвижный отряд на реку Дон и захватить с ходу переправу. К часу ночи 20 ноября 4-й танковый корпус с тяжелыми боями без сопровождения авиации, так как погода была нелетной, все-таки смог пройти тридцать — тридцать пять километров и выполнил поставленную задачу дня. Как только танковый корпус вырвался вперед, отдельные части противника стали контратаковать, стремясь задержать наше наступление. В известной степени им это удалось. Наши стрелковые дивизии смогли продвинуться в глубину вражеской обороны только на 5–7 километров. Общую задачу дня выполнить полностью не удалось. Однако главное достигнуто: две позиции противника прорваны, созданы благоприятные условия для успешных действий подвижной группы армии. И мы не замедлили этим воспользоваться.