Это было необходимо. Даже во время самого тяжелого боя люди должны быть осведомлены, как идут дела в армии, у соседей справа и слева. В то же время и мне, и штабу необходимо было знать истинное положение вещей на всех участках фронта, настроение наших гвардейцев.
Л. И. Соколов рассказал мне о случае, который произошел в первый день боя. В атаку на стрелковую роту под командованием старшего лейтенанта Николая Барышева, которая занимала оборону по фронту чуть больше километра, двинулось 10 вражеских танков. Получалось, что через каждые сто метров полз танк. Дружным огнем, гранатами, бутылками с горючей смесью гвардейцы отбили первую атаку. Противник повторил атаку уже при поддержке самоходных орудий и батальона пехоты, имея тройное превосходство в силах. В этом бою был убит командир роты Н. Барышев. Узнав об этом, в роту прибыл заместитель командира полка по политчасти гвардии капитан В. И. Столбов. «Прибыл», понятно, слово в данном случае неточное, потому что капитан Столбов ползком добрался в роту под огнем, среди разрывов снарядов. Возглавив роту, он повел ее в контратаку, и атака противника была отбита.
Я потом разговаривал с капитаном Столбовым. Спрашиваю:
— Вам кто приказал под огнем ползти в роту?
— Никто. Я сам узнал, что там тяжело.
— Как же вам удалось так ловко отбить атаку?
— Я выждал момент, крикнул: «Коммунисты — вперед!» Рота вся и поднялась сразу. Я и не мог понять, кто там коммунисты, а кто нет…
Тяжелые бои развернулись неподалеку от села Быковка. Противник, пытаясь прорваться на шоссе Харьков — Москва, бросил против нас до ста пятидесяти танков. Я был вынужден послать им навстречу 1008-й истребительный противотанковый артиллерийский армейский полк. Этот полк любили в армии. Все знали, что, если он где-то встал, враг не пройдет. Командиру полка майору Михаилу Ивановичу Макарычеву было тогда лет двадцать пять. Я знал, что он из Ленинграда, до войны окончил артиллерийское училище. На редкость бесстрашный человек! Мне довелось видеть, как на него шел танк, а он стоял против него на огневой позиции среди своих пушек, выжидая наиболее благоприятный момент, чтобы ударить. Что говорить! Это очень страшно, когда на тебя ползет танк, но и танкисту не менее страшен человек, умело владеющий противотанковым оружием!
В этом полку все офицеры были под стать своему командиру, любо-дорого посмотреть на них.
Перед тем как послать полк майора Макарычева в район Быковки, вызвал его к себе. Он был в подавленном настроении. Спросил:
— Чего вы так невеселы? Он ответил:
— Чего ж радоваться, товарищ генерал! Кругом идут тяжелые бои, а мы сидим в тылу, все наши командиры в таком настроении, как я.
Генерал Д. И. Турбин, присутствовавший при этом разговоре, сказал мне потом:
— Ну как не любить такой полк!
После получения приказа 1008-й полк развернулся на боевых позициях, за несколько минут уничтожил четыре «тигра» и встал так, что противник не смог с ходу ворваться в Быковку, вынужден был подтягивать новые резервы, наносить новые удары. Только за час боя 1008-й истребительный противотанковый артиллерийский полк с подразделениями 52-й гвардейской стрелковой дивизии отбил четыре атаки и уничтожил восемнадцать танков противника, не дав ему развить успех в направлении Обояни.
Здесь мне хочется рассказать еще об одном подвиге, который совершила одна из батарей этого полка под командованием капитана Ванникова. После тяжелого боя в батарее осталось всего два орудия. На эти два орудия шло девятнадцать танков и десяток бронемашин. И из этих орудий наши артиллеристы уничтожили два «тигра», три средних танка, три бронемашины и выиграли бой! По курсу стрельб в мирное время это казалось бы невозможным!
…Три дня и три ночи шли жестокие кровопролитные бои на всех участках обороны армии. Все три дня и три ночи и бойцы, и мы, начальники, не спали совсем. Тогда считалось это естественным, а сейчас все чаще задумываюсь: как же мы выдержали, какую надо было иметь физическую выносливость, особенно красноармейцу? Нам на НП все же было легче, а по нему били без передышки. Огромное требуется напряжение всех сил! Сейчас это может показаться невероятным, но после тех трех бессонных ночей и на четвертую я не мог заснуть. Попросил врача дать мне снотворное.