— Товарищ Махотин, я тоже хорошо ухаживал в гражданскую за своим «максимом», стрелял неплохо, а вот в районе Луганска и станицы Метякинской случился у меня казус: в момент боя произошла задержка. Хорошо еще, что стреляли по атакующей пехоте, а не по кавалерии. Так вот, пулемет мой отказал. Я и так и сяк, а рукоятка стала почти вертикально с небольшим наклоном вперед и не подается ни вперед ни назад. Открыли крышку короба, хотели вынуть замок, не удается. Возились, возились — не можем устранить задержку, и все…
Тут я сделал паузу. Думал, что он скажет… Махотин опять помолчал, подумал.
— Товарищ генерал, так это был у вас поперечный разрыв гильзы!
— Нет, товарищ Махотин, в таком случае рукоятка подалась бы вперед, а здесь — никуда.
Чтобы не смущать его, я рассказал дальше:
— Подбежал к нам пожилой пулеметчик, который много лет служил в старой армии: «Ну что, молодежь, не можете устранить?» Через секунду рукоятка легла на ролик…
— Что же было, товарищ генерал?
— Сломалась боевая пружина замка, и длинное перо этой пружины попало в отверстие спусковой тяги и дна короба. Эта задержка бывает очень редко, когда пружина снашивается. А устраняют ее пальцем. Под дно короба толкнуть, она и упадет на дно. Пулемет можно разобрать.
— Спасибо, товарищ генерал, у меня такой задержки никогда не было. Теперь буду знать, как ее устранить.
— Седьмого июля ваш расчет, товарищ Махотин, снова участвовал в жаркой схватке в районе села Луханино, где был убит второй номер. Вы остались у пулемета один и отбили несколько атак противника. Вы научились стрелять из бронебойного ружья и в момент боя за совхоз «Красный Октябрь» в районе Кочетовки, когда был ранен бронебойщик, из его бронебойного ружья подбили идущий на вас танк, а потом снова легли за пулемет и перебили пехоту. Таким образом, атака была отбита…
— Так точно, товарищ генерал…
Сказал я ему тогда:
— Молодец ты! С такими воинами мы победим противника.
Он ответил опять спокойно, как само собой разумеющееся:
— Так точно, победим.
— Ну что же, товарищ Махотин, я с радостью подписываю представление на звание Героя Советского Союза. Трижды могу подписать на таких солдат, как ты!
Расцеловал я этого храбреца по-отцовски, пожелал ему невредимым вернуться домой и спросил его:
— А не желаешь ли ты пойти на курсы младших лейтенантов на четыре — шесть месяцев?
Он покачал головой.
— Спасибо за доверие, но я хочу остаться пулеметчиком. У меня хорошая мирная специальность. Я шахтер, дело это люблю, а сейчас, чем эти шесть месяцев учиться, лучше еще повоюю…
За проявленную доблесть в боях на Курской дуге гвардии старшина Борис Владимирович Махотин был удостоен звания Героя Советского Союза.
После этого разговора мне только раз пришлось встретиться с ним в районе Богодухово. Я специально интересовался, не зазнался ли он, получив такое высокое звание, но мне ответили, что стал он воевать еще храбрее, а позже узнал, что закончил он войну в полном здравии и вернулся к своей любимой работе.
На просторах Украины
…После 12 дней и ночей тяжелых боев войска 6-й гвардейской армии понесли немалые потери в живой силе и технике. Казалось, все говорило за то, что армии нужно отдохнуть, доукомплектоваться во втором эшелоне фронта.
Так думал я и другие начальники в армии, мы рассчитывали на некоторую передышку. Однако надежды наши не сбылись. Мы получили приказ о том, что 6-я гвардейская армия совместно с 27-й и 5-й гвардейскими армиями должна наступать на главном направлении Воронежского фронта. Срок для подготовки наступательной операции давался нам очень короткий, 10–11 суток.
В эти дни состоялась у меня встреча с представителем Ставки Верховного Главнокомандования Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым и командующим Воронежским фронтом генералом армии Н. Ф. Ватутиным.
Я просил их изыскать возможность для нашей армии после таких тяжелых оборонительных боев привести себя в порядок, доукомплектоваться живой силой и техникой.
— К тому же, — добавил я, — мне предстоит передать участок двадцать третьего гвардейского корпуса пятой гвардейской армии, на что уйдет много времени. Да еще предстоит большая перегруппировка армии с левого фланга на правый. — Не стал, понятно, я объяснять, что ночи в начале августа короткие, а нужно идти пешком сорок — пятьдесят километров.
Георгий Константинович и Николай Федорович выслушали меня с большим вниманием, а потом Г. К. Жуков сказал мне: