Сопровождавший меня майор воевал в этом районе не один день и досконально знал повадки фашистов. Он рассказывал:
— Немцы — народ пунктуальный и налеты делают всегда строго по графику, в одни и те же часы и минуты, точно соблюдая положенный интервал.
И действительно, время от времени майор предупреждал:
— Стойте, сейчас будет налет. Теперь можно ехать. Остановитесь…
Ознакомившись с обстановкой, я принял решение втянуть в «бутылку» четыре дивизии. Задача эта была нелегкая, поскольку горловина простреливалась артиллерийским и минометным огнем насквозь. Мы приняли все меры предосторожности. Батальоны переходили по горлу «бутылки» только ночью, бросками, и артиллерию для контрбатарейной борьбы, понятно, мы держали наготове. Все прошло у нас благополучно. После того как я втянул эти дивизии в «бутылку», почувствовал, что сижу, как говорится, крепко. Но меня сильно беспокоило то, что мы плохо знали противника. Поэтому решили провести разведку боем. Для этого было выделено от каждой стрелковой дивизии по одному усиленному батальону. Перед началом этой силовой разведки к нам приехал М. М. Попов. В назначенный час он приказал провести тридцатиминутную артиллерийскую подготовку. Я сказал Г. А. Макарову:
— Ну, Георгий Андриянович, покажи противнику, на что способны наши степные артиллеристы в лесу!
И вот наша артиллерия ударила. Бьет две, три, пять минут, а ответа противника нет. В чем дело? Не успели мы высказать свои предположения, как противник открыл огонь куда посильней нашего и хлестал нас еще дольше, чем мы его. Я так и ахнул! Только через несколько дней нам стало известно, что противник на этом же направлении сосредоточил для наступления группировку в составе семи дивизий, усиленных большим количеством танков. Мы опередили его на 30–40 минут и тем самым оказались в невыгодном положении. Нам было бы, конечно, легче, если бы он раньше нас начал активные действия. Мы бы измотали гитлеровцев в оборонительном бою, а затем сами перешли в наступление.
Тем временем противник продолжал поливать нас огнем. М. М. Попов приказал снова открыть огонь на 15 минут и быть готовыми к отражению атак врага. Но тот почему-то прекратил огонь. Проходит 20–30 минут. Противник не наступает. Тогда М. М. Попов приказал начать разведку боем. Батальоны двинулись хорошо, и нам казалось, что вот-вот ворвутся они в траншеи противника, до них оставалось добежать совсем немного. Но тут гитлеровцы открыли такой сильный ружейно-пулеметный и минометный огонь, что наши подразделения вынуждены были залечь. Положение становилось критическим: помочь своим мы уже не могли ни артиллерийским, ни минометным огнем, так как неминуемо побили бы их. И в то же время расстояние не позволяло нашим достать врага гранатой. Поняв это, гитлеровцы сами выскочили из траншей и атаковали наши батальоны. До самой темноты продолжалась жаркая схватка, однако сбить батальоны с их необорудованных позиций противник так и не сумел.
Этот бой помог нам более полно вскрыть оборону противника. М. М. Попов сделал вывод, что враг тут достаточно силен и в состоянии сам перейти в наступление, чтобы полностью окружить войска, находящиеся в «бутылке». Он приказал мне привести соединения в полную боевую готовность и не допустить прорыва. Действительно, через несколько дней предвидение командующего фронтом сбылось: противник на нескольких участках севернее и северо-восточнее Невеля после сильной артиллерийской и авиационной обработки наших боевых порядков атаковал их. С 30 ноября восемь дней круглые сутки вели мы тяжелые бои с противником, пытавшимся прорвать нашу оборону, замкнуть коридор и окружить наши войска. Мы не могли отодвинуть противника, но и он, имея явное превосходство в силах и средствах, не смог потеснить нас.
В этих тяжелых боях, как под Сталинградом и Белгородом, поистине массовым был героизм наших красноармейцев и офицеров. Одну из высот у горловины «бутылки» оборонял батальон 156-го гвардейского стрелкового полка под командованием лейтенанта Михаила Горохова. Этот батальон двое суток сдерживал наступление противника. 2 и 3 ноября гитлеровцы по 15–18 раз бросались в атаки, а в промежутках между ними обрабатывали высоту из орудий и минометов. И все-таки ничего не смогли сделать — высота оставалась неприступной. Когда мне доложили об этом, я поинтересовался, сколько лет Михаилу Горохову и какое у него военное образование. Мне доложили, что Михаилу Горохову двадцать лет. Он окончил командирские десятимесячные курсы.