Я доложил, что командиры дивизий и полков и большинство командиров дивизионов воевали еще под Сталинградом, что ни один начальник маленькой или большой службы с должности за все время не освобожден. Командиры всех частей хорошо знают друг друга.
— Это очень хорошо, — сказал Иван Христофорович Баграмян и повторил: — Это очень, очень хорошо…
Затем он кратко охарактеризовал положение 1-го Прибалтийского фронта, но тогда он и слова нам не сказал о том, что фронту и армии предстоит участвовать в Белорусской операции. Об этом мы узнали гораздо позже. Тогда же он только предупредил нас:
— Ближайшая задача вашей армии — доукомплектовать личный состав, боевую технику, подтянуть тылы, накопить боеприпасы, продовольствие. Готовьте штабы, офицеров, войска к наступательной операции в лесисто-болотистой и озерной местности.
С того дня 6-я гвардейская армия провоевала с И. X. Баграмяном больше года. С глубоким уважением относились мы к своему командующему фронтом, по-солдатски простому, скромному и душевному человеку, к военачальнику, перед глубокими знаниями которого мы буквально преклонялись. Не раз приходилось мне наблюдать, как И. X. Баграмян, буквально на ходу схватывая главное в сложившейся обстановке, за короткое время давал ясные, точные указания. Мы, командармы, всегда отмечали и то, что, имея столь обширные знания, опыт первой мировой войны, гражданской войны, Великой Отечественной, командующий фронтом всегда очень внимательно прислушивался к мнению подчиненных, глубоко вникал в их суждения. Он всегда давал человеку возможность высказать свою мысль до конца, защитить ее. И если все-таки не находил эту мысль разумной, то с должным тактом отвергал ее как не соответствующую данной обстановке и рекомендовал, как сделать.
Забегая вперед, скажу, что в ходе Белорусской операции мы, командармы, не были связаны мелочной опекой: не дергали нас ни командующий фронтом, ни штаб. Иван Христофорович, как опытный начальник, понимал, что порой очень трудно во время боя выяснить причины невыполнения той или иной задачи, чтобы доложить в штаб. Наоборот, чем сложнее была обстановка, тем больше предоставлял нам И. X. Баграмян возможностей для инициативы. В ответ на такое доверие мы в свою очередь прилагали все силы для выполнения любой задачи.
Итак, мы начали укомплектовывать части личным составом, боевой техникой. В середине марта вдруг наступила такая дружная оттепель, какой я, уроженец этих мест, и не помню. Началась распутица. Траншеи и блиндажи заливало водой. Пришлось выводить из них людей на более высокие места. А в начале апреля так развезло, что совсем ни проехать ни пройти. Противник, понятно, переживал те же трудности, что и мы, поэтому всякие военные действия прекратились. Командующий фронтом приказал нам, не теряя боеготовности, приступить к занятиям, в основу которых положить наступление в лесисто-болотистой и озерной местности, форсирование водных преград на подручных средствах. Для этих занятий мы подобрали соответствующую местность и приступили к тренировкам. Вода в это время очень холодная. Плыли люди на самодельных плотиках в обмундировании, все время мокрые, тяжело… Но гвардейцы наши все выдержали! Кстати, я знаю многих воинов, которые за войну ни разу не ночевали в хате, ни зимой, ни летом, только на земле или на снегу. И вот не простуживались!
Так вели мы занятия до мая. Но вот проходит и май, а директивы фронта на активные действия все нет и нет. Не только офицеры, но и рядовые при каждой нашей встрече все чаще задавали мне один и тот же вопрос:
— Товарищ командующий, долго мы еще будем тут сидеть? Выберемся ли мы из этих болот в наступление или останемся тут на все лето?
Я только и мог ответить:
— Воевали мы тут неплохо зимой, повоюем и летом…
В те дни штаб армии размещался на берегу красивого озера юго-восточнее Невеля. Нам стало известно, что в этом живописном районе до войны был пионерский лагерь. Время у нас выдалось более или менее свободное. Подумали мы да и решили: построим-ка тут командный пункт с таким расчетом, чтобы после нашего ухода здесь сразу мог разместиться пионерский лагерь. Наши инженеры спланировали просторную столовую, спальные корпуса, баню, клуб. Не раз ходил я посмотреть, как наши саперы сооружают из рубленого леса этот своеобразный командный пункт. С какой любовью, с какой заботой строили наши саперы! На берегу озера они к тому же оборудовали пляж, завезли песок, освободили берег от лишнего кустарника. Затем саперы исправили дорогу, построили мост, пробурили артезианский колодец.
Перед тем как нам уходить из этих мест, начальник политотдела армии Л. И. Соколов съездил в Невель, попросил, чтобы комиссия РОНО приняла у нас по акту все эти постройки. Приехали к нам несколько женщин. Осмотрели они все хозяйство. Я спросил их: