Девушка, ничего не спрашивая, быстро подбежала к большой печи, над которой томился на вертеле подсвинок, скинула фартук на стоящий там стул, улыбнулась.
Я игриво указал головой в сторону лестницы. Наполненная истинным счастьем девушка чуть ли не вприпрыжку побежала в сторону моей комнаты. У меня даже заиграла совесть, ведь я сейчас разрушу такую светлую девичью эйфорию.
Мы остановились у двери в комнату, и я страстно стал целовать Марту. Да, были свидетели, но я не проявлял скромности — напротив, именно лишние глаза и нужны мне были. Все же многим интересно, кто же сорвал этот цветок, который радовал взгляд каждого посетителя трактира, но каждый мог только лгать, утверждая, что цветочек побывал в его вазе.
Вот так, не размыкая поцелуя, мы и ворвались в комнату, чуть не вышибив дверь. Кстати, это проблема — дверь была уж больно хлипкая.
— Марта… милая Марта… — все же остановившись в комнате и с трудом, но вспомнив, что у меня вообще-то очень важное дело, я стал дурманить разум девушки. — Мне нужно уйти. Но никто… ласковая моя… никто не должен знать, что меня нет. Ты выйдешь из комнаты лишь через четверть часа, поправишь платье и, если спросят, то скажешь, что я, утомленный, решил поспать часок у себя в комнате. Всё ли поняла?
— Ты для этого меня сюда привел? — неожиданно строго спросила Марта.
— А ты как, Марта, думаешь? Если у нас симпатия, то должны ли мы быть одним целым, помогать друг другу, никогда никому не выдавать секреты? Или как?.. — говорил я, вовремя останавливая себя же.
Чуть было не сказал, что вообще-то очень даже щедро уже заплатил, и могу это сделать в будущем. Уж точно достаточно, чтобы небольшой мой секрет секретом и остался.
Но не здесь, не с нею мне об этом говорить.
— Что мне нужно сделать? — спросила девушка неожиданно серьезным и решительным тоном.
— Выйдешь из комнаты через четверть часа, всем показывай, что была со мной, и рассказывай, что я остался в комнате, но никого сюда не пускать. А я скоро приду, милая… и мы продолжим с тобой с того места, на котором прервались.
Уже через минуту, я, облачившись в неприглядное платье, слезал со второго этажа комнат постоялого двора. Нужно об этом подумать обязательно. Залезть может любой. Вот карниз, вот ветка раскидистого дерева — и все, земля. Так же и назад можно залезть. Перестраховщик… Для любого следствия я был на месте. Ну а что касается тех, кто меня увидит?.. Ну, без риска нет удачи!
Я бежал, словно боролся за медаль на Олимпиаде на дистанции в тысячу метров. Наверняка, если бы был кто-нибудь по дороге, то мог бы крайне заинтересоваться, кто это бежит, облачённый в непонятный балахон. Да ещё и с капюшоном, накинутым не только на голову, но и скрывающим лицо. Явный какой-то разбойник.
Пару раз, заметив праздно шатающихся людей по улицам — и моросящий дождь им не помеха — я останавливался и шёл мерно, стараясь не привлекать особого внимания. Ноги так и порывались сами спнова перейти на бег, но нет, нельзя. Ну а капюшон, как и балахон, вполне могли сойти за плащ, который я накинул от дождя.
Место встречи заговорщиков было недалеко, но всё равно, по времени я несколько проигрывал. И только минут через семь я был у того дома.
— Начинаем! — сказал я Кашину.
Четверо бойцов, не прячась, прямо через калитку ограды, зашли на территорию небольшого дворика вокруг похожего на прочие рядом особняка. Я было дело удивился такой беспечности, порывался сказать, что подобным заходом на территорию объекта можно и быть замеченными, но доверился сержанту.
Не было видно никакой охраны, по крайней мере, снаружи. А внутри…
— Хех! Хех! Бум! — на выдохе последовали два удара, и кистени с мешочками с песком на конце качественно вырубили двоих казаков.
Они и были одеты, как… заправские запорожские казаки, словно сошли с экрана телевизора. Шаровары с толстыми шарфами, повязанными на поясе, в рубахах-вышиванках, один — так и чубатый. Вероятно, что и бойцами были малороссы неплохими. Но когда словно из ниоткуда появились мои люди, казачки, ясное дело, растерялись. И времени на то, чтобы понять, что происходит, у них не было. Вот и результат… Двое в глубокой отключке.
— Ещё двое должны быть внутри! — шепнул мне Кашин.
Я кивнул и посмотрел в сторону двери, показывая тем самым — мол, продолжаем работать. Через пять секунд дверь, ведущая к лестнице на второй этаж, была резко распахнута.
— Вы кто? — успел разве что спросить рослый казак.
— Ух! — апперкот в челюсть отправил любознательного на пол.
Получилось несколько шумно.
И вот она, дверь. Там те, кто в иной истории определял политику России целых двадцать лет. И теперь я начинаю играть свою игру. Если плясать под чужую дудку, на побегушках всю жизнь и останусь. И что сказать, входя? Вечер в хату?