библиотеке, а иначе... Иначе будет ещё хуже! Больше не промолвив ни слова, мадам резвым шагом устремилась к выходу. Хартлей, судорожно сглотнув слюну, осмотрелась по сторонам: казалось, она была готова выпрыгнуть даже в окно, лишь бы избежать предстоящего наказания, о котором ей оставалось лишь догадываться. Она с подозрением поглядывала на Николаса, который, угрюмо разглядывая стеллажи книг, за всё это время даже не сдвинулся с места. Тот факт, что Макэлрой даже не собирается покидать библиотеку, с каждой минутой тревожил Хартли всё больше и больше. Почему он не уходит? Она, заподозрив что-то неладное, наконец-то решила для себя, что будет делать, и, сорвавшись с кресла, вихрем понеслась к дверям. - А куда это вы собрались, юная леди? Покинуть библиотеку, увы, Хартли было не суждено. Едва успев переступить порог, она с силой врезалась в возвратившуюся гувернантку и, ощутив, как цепкие пальцы впились в её предплечье, отчаянно завизжала. - Отпустите меня! Пустите! Никак не реагируя на крики, миссис Бишэм, не разжимая пальцев на руке бедняжки, втащила её обратно в библиотеку, в то время как одна из горничных, сопровождавшая её, поспешила закрыть дверь. - За что?! - продолжала отчаянно кричать Хартлей, узрев в руках горничной три длинные розги. - Я ничего не сделала! Я не виновата, этот мистер первый начал! - Прекратите визжать. Сейчас же, - злобно прошипела миссис Бишэм, продолжая с силой сжимать пальцы на руке Хартлей. - Мисс Лоу, принесите стул, пожалуйста. Вскоре повеление гувернантки было исполнено. Хартли, не мысля себя от страха, с ужасом поглядывала на тёмно-коричневый деревянный стул, оказавшийся совсем рядом. - Ложитесь. - Нет! - гордо вскрикнула девочка, уловив на себе пронзающий взор Николаса: казалось, на его лице застыла едва заметная самодовольная усмешка. - Мисс Лоу, ну же, помогите мне! В одно мгновение миссис Бишэм швырнула Хартлей на стул. Увидев это, горничная как будто оцепенела: её лицо в сию же секунду побледнело словно мел, а в глазах застыло недоумение. Но, не взирая ни на что, возражать она не смела и тут же ухватила девочку крепкими руками, лишив её возможности сопротивляться. - Мистер Макэлрой, я вас прошу... - с надеждой в голосе проговорила гувернантка, устремив на Николаса многозначительный взгляд. - Так ведь не положено... - Будьте спокойны, я буду нем как рыба. То, что происходит здесь, останется только между нами, - бесстрастно молвил юноша, сложив руки перед собой. - Но если девочка расскажет... - женщина тут же перешла на шепот. - Миссис, вы столь наивны, что верите в то, что её кто-то станет слушать? - улыбнулся Николас, даже не пытаясь понять глубины собственного безумства, возникшего на фоне задетого чувства собственного достоинства. - Так или иначе, я не выйду из комнаты до тех пор, пока эта юная мисс не будет наказана. - Хорошо, - миссис Бишэм, взяв в руку самую длинную розгу, подошла к Хартлей и, ловким движением задрав юбку, провозгласила: - Надеюсь, Хартлей, вы навсегда усвоите этот урок и научитесь держать свой дерзкий язык за зубами. Ваш поступок ужасен, вы повели себя не так, как подобает юной воспитанной леди. Сейчас вы получите пятнадцать ударов за хамство и грубое поведение в отношении этого господина. Едва миссис Бишэм успела замахнуться, как юноша, поморщившись, плавным движением руки остановил её. - Панталоны. Снимите их. Она не почувствует боли. Услышав эти слова, Хартлей попыталась вырваться, но тщетно - руки горничной оказались сильнее. Желание вернуться в Дарлингтон, наверное, никогда прежде не было таким сильным: публичная порка в классе теперь казалась совсем не страшной и не такой уж унизительной, как сейчас, в присутствии этого высокомерного юнца, которого она всем своим существом желала стереть в порошок и развеять его по ветру. Чувства беспомощности и отчаяния, достигшие своего апогея, заставляли сердце больно сжиматься внутри; солёные слёзы одна за другой стекали по раскрасневшимся щекам и тяжёлыми каплями падали на пол. - Но, мистер, если я сниму девочке панталоны, вам придётся выйти, - нахмурившись, молвила гувернантка. - Вы сами прекрасно знаете, что вам и так нельзя сейчас здесь быть. Это неприлично! - Как знаете, но я вас предупредил, - вздохнул юноша и направился было к выходу, но голос миссис Бишэм тут же остановил его. - Стойте. Больше не промолвив ни слова, женщина резким движением сдёрнула с Хартли панталоны. - После наказания вы должны извиниться перед мистером, - сухо промолвила она. - Ни за что! - сквозь слёзы воскликнула Хартлей, но не прошло и секунды, как первый удар со свистом обрушился на неё, оставив на коже багровую полоску. Удары сыпались один за другим: Хартли, дёргаясь и всхлипывая, с силой вцепилась пальцами в стул. Казалось, эта боль на самом деле была не такой уж страшной и вполне терпимой, но, к сожалению, она была частью того самого постыдного унижения, которое терзало изнутри и было намного невыносимее, чем физические страдания. Николас, пристальным взглядом наблюдая за происходящим, до некоторого времени даже считал удары, но теперь, почувствовав прилив блаженной удовлетворённости, отвернулся, потупив взгляд в окно. Злость, полыхающая изнутри жарким пламенем, постепенно отступала, давая проясниться одурманенному рассудку: некое подобие внезапно проснувшегося чувства раскаяния захлёстывало его разум, оставляя неприятный и даже в некоторой степени горький осадок. - Я, пожалуй, уйду, - сдавленным голосом протянул он, поглядывая в сторону двери. - Прежде чем вы покинете помещение, мистер, хочу попросить вас об одной услуге, - запыхавшись, лукаво молвила женщина, протягивая юноше розгу. - Последний удар. - Зачем? - голос Николаса звучал отстранённо. - Только так она до конца усвоит урок, - сухо ответила миссис Бишэм. Николас взял в руку розгу и приблизился к девочке, отводя в сторону взгляд: как бы то ни было, он не желал созерцать это, по его мнению, весьма жалкое зрелище. Собрав последние крупицы злости и негодования, юноша, даже не пытаясь осознать того, как далеко он зашёл, со всей силы замахнулся на Хартли, больно ударив ту по седалищу. Казалось, этот заключительный удар был в несколько раз сильнее, чем все предыдущие, вместе взятые, но тем не менее измученная Хартли не проронила ни звука. - А теперь встаньте, юная мисс, - властным тоном произнесла гувернантка. Глаза её довольно заискрились: казалось, она смаковала момент так же, как дегустатор смакует дорогое вино. Хартлей, дрожащими руками натянув панталоны и поправив юбку, поёжилась, содрогаясь всем телом: она бросила загнанный, полный ненависти взгляд на свою истязательницу, выражение лица которой оставалось, как всегда, бесстрастным. - А теперь вы попросите прощения. Сейчас же. В горле Хартли стоял непробиваемый комок: казалось, в тот момент она даже готова была встретиться лицом со смертью, лишь бы избежать финала этого ужасного унижения. - Я... я... - заикаясь, пробормотала девочка, морщась от ноющей, противной боли. - Ну же! - Я про... Я прошу прощения... - Мистер Макэлрой, - на лице миссис Бишэм сияла напускная улыбка. - Мистер... мистер Макэлрой, - сквозь зубы процедила Хартли и, больно закусив губу, бросилась бежать вдоль высоких стеллажей вглубь библиотеки. - Пусть побудет одна. Ей это полезно, - высокомерно вздёрнув левую бровь, молвила миссис Бишэм, в то время как Николас, не проронив ни слова, застыл, словно изваяние. - Всего доброго, - наконец-то сказал он и, нахмурившись, зашагал к выходу. Хартли, достигнув самого дальнего угла помещения, забилась в него, медленно сползая по стене. Ненависть, злость, обида и беспомощность овладевали ею, больно сжимая всё внутри и перекрывая доступ к воздуху. Дрожа всем телом, словно затравленная мышь, она, обхватив руками коленки, громко зарыдала, как никогда прежде: Хартлей никак не ожидала, что этот день станет худшим в её, как ей тогда казалось, самой ничтожной в мире жизни.