то, служившее ей оплотом спокойствия и уединения. Хартли зашла в помещение, сделав глубокий, медленный вдох: воздух здесь был насквозь пропитан запахом старых книг, аккуратными рядами расположенных на этажерках. Возникшее ложное желание учить сонет и вовсе сошло на «нет», когда она увидела одну из книг в кожаном переплёте. Хартли уже не раз зачитывалась ею, мысленно представляя себя на месте главной героини: драматичность «Ромео и Джульетты» немыслимо завораживала её, и ей не терпелось узнать, чем же закончится история этого трепетного и сладостного чувства, всецело овладевшего юными сердцами. Ах, как бы она хотела познать его хоть на долю крупинки! Сев поудобней в большое, обитое синим бархатом кресло, она раскрыла книгу, тот час же погрузившись в водоворот событий. - Как ты сюда пробрался? Для чего? Ограда высока и неприступна. Тебе здесь неминуемая смерть, когда тебя найдут мои родные... - она читала слова громко, и с таким воодушевлением, будто находилась совсем не в библиотеке, а где-то на большой сцене театра в роли влюблённой красавицы Джульетты. - Меня перенесла сюда любовь, её не останавливают стены. В нужде она решается на всё. Хартли едва не подавилась. Кровь резко отхлынула от её лица. Она попыталась встать, но голова внезапно пошла кругом. В одно мгновение сердце бешено заколотилось: то ли от испуга, то ли от волнения, то ли от осознания вмиг нахлынувшего чувства дежавю. - Я почему-то знал, что найду вас именно здесь. Его голос звучал вежливо, но в тоже время сухо и безэмоционально. У Хартли всё ещё не хватало смелости заговорить с ним, но для себя она уже приняла решение. На этот раз, даже несмотря на вновь разбушевавшуюся бурю эмоций, она будет вести себя достойно. Она исправит ситуацию. По крайней мере, постарается. - Мистер Макэлрой? - Хартли попыталась улыбнуться, что получилось у неё несколько нервно и дергано. - Да, это я. Собственной персоной, - Николас провёл пальцами вдоль ряда книг. - Увлекаетесь Шекспиром? - Да это так, мистер Макэлрой, - буркнула она, потупив взор в книгу. - Ромео и Джульетта... - задумчиво протянул он, медленно прогуливаясь вдоль стеллажа. - Когда-то мне очень нравилась эта пьеса. В детстве. Желаете узнать концовку? - Николас, не дожидаясь ответа, продолжил: - Они умрут. Оба. Из-за их неразумного, самозабвенного чувства. - И почему же это чувство - неразумное? - возмущённо выпалила Хартли: казалось, слова кузена задели её. - Любовь - это величайшее благо! Только познав её, мы узнаем, что такое истинное счастье. - Любовь придумали люди, - по губам Николаса скользнула безукоризненно вежливая улыбка, тем временем как в тёмном омуте его янтарных глаз блеснули искры любопытства. - Это самообман, мисс Клементайн. Иллюзия. Мираж. Всеобщий заговор, на который ведутся абсолютно все, руководствуясь собственным невежеством. Хартли нахмурилась. Что он желает доказать этим? Её безграничную глупость и детскую неосведомлённость? Она хотела спорить с ним. Она хотела показать ему, что способна не только на дамские истерики. - Любовь не могут понять только черствые сердцем, - парировала Хартлей: пытаться держать себя в рамках позволенного перед ним было ещё тяжелее, чем она ожидала. - А вы то сами её способны понять? Любовь - это химия, помрачающая рассудок. Это болезнь. И ваша Джульетта с Ромео... Вы затеяли злую игру с собственным разумом. Это своего рода эскапизм, мисс Клементайн. Очнитесь. - Со своим разумом я как-нибудь разберусь сама, мистер, - едва сдерживая себя, язвительно молвила Хартли. В голове всё смешалось - она больше не находила, что ему ответить. - Я более не намерен продолжать с вами эту пустую полемику, - демонстративно ухмыльнулся он, поправляя манжеты белоснежной рубашки. - Собственно, почему я пришёл сюда... - Собственно, почему вы здесь вообще? - мисс Клементайн вопросительно сдвинула брови: её изначально терзал этот вопрос. - Рашель, она... Она очень плохо себя чувствует. Мать с отцом уехали, а я остался, чтобы присмотреть за ней. Знаете, она очень хрупкая, боюсь, что в дороге ей бы стало ещё хуже. Хартли заметила, как Николас изменился в лице, но не прошло и мгновения, как он вновь возвратил себе вежливую маску холодного безразличия. - Смею полагать, это ваша супруга? - эти слова у Хартли вырвались раньше, чем она успела прикусить язык. - Супруга? Нет... Рашель - моя сестра, не более того. Судя по вашему выражению лица, этот вопрос вам дался с трудом? - Никак нет, мистер Макэлрой! Хартли изо всех сил старалась придать лицу возмущённый вид, пытаясь подавить внезапно возникшее смущение. Лучше бы она не задавала этот вопрос! Но, тем не менее, ей стало легче. Почему - Хартли не могла объяснить даже сама себе. - Желаю вашей сестре скорейшего выздоровления, - протянула она, пытаясь больше не пересекаться с ним взглядом. - Благодарю, мисс Клементайн, - Николас продолжал смотреть на неё, не отрывая глаз. - Я пришёл... Я пришёл, чтобы принести вам свои извинения. - Что? - Хартли удивлённо таращила глаза, не веря своим ушам. - Вы всё верно услышали. Я хочу извиниться перед вами за вчерашний инцидент. Я полностью признаю свою вину в том, что допустил в вашу сторону подобную колкость. - Но я ведь тоже оскорбила вас... Эти слова едва ли казались Хартли реальностью. Неужели это правда? Неужели изменения коснулись не только его внешности? Ей было неудобно. Ей было стыдно перед ним за то, что она всем сознанием была так твёрдо уверена в своих догадках. Он всегда ассоциировался у неё с прошлым. С гадким прошлым. Да, он был резок и сух в высказываниях, но... Впервые за всё это время Хартли смогла разглядеть в нём то, чего не видела поныне. - Абсолютно нет, мисс Хартли, - Николас, прикрыв глаза, едва улыбнулся. - Мне стыдно перед вами. Стыдно за тот случай на балу, и... Стыдно за то, что произошло тогда здесь, в библиотеке. Я был чересчур юн и глуп. И прекрасно понимаю, за что вы меня так презираете. Сотни слов пронеслись у неё в голове, но она не могла их собрать воедино. Она, полностью потрясённая, просто не знала, что ответить. - Я никоим образом не рассчитываю на дружбу с вами, но я должен был сказать вам это. - Мистер Макэлрой... - До встречи, мисс Клементайн, - промолвил Николас, и, галантно поклонившись, тут же направился к выходу.