езко нахлынувшей волны необъяснимого смущения наравне с едва скрываемым любопытством. Его внезапное и, казалось, беспричинное появление вызывало один единственный вопрос, задать который у Хартли, несмотря на деланную невозмутимость, не хватало духу. Она боялась. Боялась показать свои истинные эмоции, отчего лицо её постепенно немело от сковавшего его натянутого напряжения. - Возможно, вы овладели манерами, мисс Клементайн. Но врать не научились. Хартли ошарашенно распахнула глаза. Неужели он был здесь всё это время и слышал её невразумительный монолог? Ступив шаг назад, она, словно сомнамбула, медленно побрела обратно к стене. - Я привыкла быть одна, - едва пошатываясь, осипшим голосом протянула Хартлей. - И ваше внимание ко мне выглядит странным. Что вы здесь делаете? Наверняка, ваша тётушка увидела, как я покинула зал... Признайтесь, это она подослала вас ко мне? Николас едва сдержал смешок. - Что за глупости, мисс Клементайн. У меня была на то своя причина. Возможно, я искал уединения, как и вы. Не находите? - Мне сделать вид, что я вам поверила? - Вы хотя бы постарайтесь, - Николас, слабо улыбнувшись, шагнул навстречу Хартли, которая, казалось, ещё сильнее вжалась в стену. Он застыл всего лишь в шаге от неё. В груди едва ли что-то сладко защемило, и Хартлей, чтобы поскорее избавиться от этого странного чувства, попыталась уйти, но не тут-то было: ощутив на руке тёплое касание, она остановилась, устремив на Николаса удивлённый взор - в её глазах стояла унылая тоска, и Хартли едва сдерживала себя, чтобы вновь не разрыдаться. - Пока вы не освободитесь от этого непомерного груза, завладевшего вашим умом, вам не станет легче, - не отпуская руки Хартли, спокойно проговорил Макэлрой. - У вас есть шанс выговориться, и я бы советовал использовать его. Я клянусь, что леди Клементайн ни о чём не узнает. Честное слово кузена. - У меня есть всё, о чём мечтает любая девушка моего положения. Что вы желаете от меня услышать? Николас сосредоточенно смотрел на неё, не отрывая взгляда. - Не врите мне, Хартлей. И хватит изображать из-себя ту, кем не являетесь. Так уж и быть, буду откровенен: вы совершенно не справляетесь с ролью чопорной девицы, в которой нет ни капли вас настоящей. - Какое вам до меня дело? - голос мисс Клементайн дрогнул, и она отвернулась. - Я всего лишь хочу помочь своей сводной кузине. В этом ведь нет ничего зазорного, не так ли? - Николас мягко улыбнулся. - Моя жизнь скоро изменится. И я ничего не чувствую, кроме страха. И... Я привыкла к одиночеству, но теперь мне кажется... Мне кажется, что я тону в нём, Николас. Тону, со связанными руками и ногами, и никто больше не сможет мне помочь. Даже вы. Хартли чувствовала, как к горлу подступил непробиваемый комок: больше она не смогла выговорить ни слова. Николас Макэлрой вновь видел её слёзы, но теперь совершенно при других обстоятельствах. У неё не было иного выбора, как поверить ему. Казалось, он больше не причинит ей боль, как тогда, в библиотеке, но даже вопреки этому убеждению мисс Клементайн желала провалиться сквозь землю, лишь бы не ощущать на себе этот пронзающий взгляд. - Это всего лишь страх перед неизвестностью. Хартли, вы ведь знаете, что ничего страшного с вами не произойдёт, - Николас читал её, словно открытую газету, отчего мисс Клементайн на мгновение стало не по себе. - Где же девался ваш внутренний стержень? Возможно, кому-то сейчас в радость видеть ваше замешательство, вашу печаль, ваши слёзы. Покажите им всем, что вы выше этого. Покажите, в конце концов, кто вы. И никто не вправе лишать вас счастья, уж простите своего кузена за излишнее любопытство. Я обещаю, что однажды наступит тот день, когда оно само придёт к вам. Конечно, это прозвучит странно из моих уст, но... Стоит всего лишь однажды прислушаться к своему сердцу, Хартли. Но не сейчас. Пока ещё не время. - Николас, я никогда бы раньше не поверила, что скажу тебе это... - впервые упустив правила этикета, она робко улыбнулась. - Спасибо тебе. Спасибо за то, что оказался рядом. - Ступайте, мисс Клементайн, - его лицо вновь превратилось в бесстрастно-холодную маску, а голос вдруг засочился таким привычным для него вежливым безразличием. - Не заставляйте гувернантку ждать, вы и так задержались. Хартли согласно кивнула и, ответив на учтивый поклон головы быстрым книксеном, зашагала прочь, едва сдерживая себя, чтобы не обернуться. Пьянящий туман наваждения овладевал нею - глубокая печаль и неосмысленная радость сложились в причудливый и неведанный до сих пор пасьянс, дарующий призрачное ощущение шаткой надежды. Надежды на что? Хартли и сама не знала. Или же не желала себе признаваться в том, что отныне в её голове поселились нелепые мысли, пока что всего лишь вызывающие чувство чудовищного неудобства, сопровождаемого глупой улыбкой на лице.