роизвольно её сторонятся. Самое забавное то, что они даже не догадываются о её происхождении! Хартли, она... Даже принимая в соображение её вышколенные манеры и безупречную речь, она напоминает мне маленького, загнанного в угол зверька, который рано или поздно бросится в атаку, выпустив свои острые коготки. Я видел отчаяние в её глазах, Сидней... В последний раз её взгляд будто умолял о помощи. Внимание со стороны мистера Гарленда обременяет её, это слишком очевидно. Оно обременяет меня. Обременяет нас обоих... Руки его раздосадовано взметнулись вверх и тут же опустились на колени. Слова клокотали, они рвались наружу, текли и жгли, будто раскаленная лава из жерла извергающегося вулкана. Он ещё никогда не был так зол на себя, ибо прежде никогда не позволял себе такую вольность, как проявление чувств. Яд, копившийся в душе всё это время, медленно отравлял его изнутри - Николас чувствовал свою слабость, беспомощность и беззащитность перед самим собой, отчего бессильная ярость охватывала его с ног до головы. - Я немного сбит с толку. Безродная девчонка? - задумчиво переспросил Рид. - Но ведь ты однажды говорил мне, что она дочь погибшего кузена лорда Джеймса Клементайна, супруга твоей тётушки... Николас откинулся на спинку дивана, возведя взгляд к потолку - он до последнего надеялся, что сможет избежать вопроса, на который ни в коем случае не стоило отвечать правдой. Он понимал, что сболтнул лишнего, посему чувствовал себя неловко. - Это не имеет никакого значения, - сквозь зубы процедил он. - Пребывая во власти эмоций, я поступил как никогда опрометчиво, позволив себе написать это письмо. Оно было адресовано не кому иному, а самой Хартлей Клементайн. И то, что это сумасшествие, я осознал слишком поздно. Мне надо было сразу же разорвать в клочья эту бумажку, не раздумывая ни минуты! Я ничего не ощущаю, кроме всепоглощающего чувства стыда. Стыда за собственную глупость. Лицо его вмиг раскраснелось, будто в провинившегося в чем-то нерадивого ребёнка - Сидней сразу же заметил это, но виду не подал. - Что такое стыд, Николас? - Рид, плеснув себе джина в стакан, участливо положил руку ему на плечо. - Стыд - это порождение греха, а в каждом грехе есть своя глупость. - Разве в том, что я желаю счастья своей сестре, ты видишь только глупость? - в голосе Николаса пронеслось возмущение. - Ты даже предположить не можешь, как много для неё значит Питер Гарленд! Она бы, несомненно, была счастлива с ним в браке, если бы не мисс Хартли. Он увлёкся нею, словно мальчишка, напрочь позабыв о своём обещании! Разве Рашель заслужила такого отношения к себе? Он поступил бесчестно. Он поступил так, как никогда не поступают люди его круга. Сидней прищурился. Николас недоговаривал, и это его невольно раздражало. - Ты винишь их обоих лишь в том, что твоя сестра лишилась выгодной партии? В тот момент Николас почувствовал себя глупцом - отвращение к самому себе овладевало им. Теперь он зашёл слишком далеко, позволив голосу из прошлого помрачить рассудок, но, тем не менее, всей душой желал довести речь до логического завершения, посему поспешил исправить ситуацию. - Я неверно истолковал свои мысли, - пытаясь унять волнение в голосе, произнёс Николас. - Я не могу винить кого-то, тем более, мисс Клементайн. Она лишь марионетка в руках тётушки. Сможет ли девица, будучи в её возрасте и положении, действовать так, как ей заблагорассудится? Это ведь чистой воды фарс! Сложившиеся обстоятельства тяготят меня. От одной только мысли, что хрупкое сердце Рашель будет разбито, я приходил в ярость - моё решение назначить тайную встречу мисс Хартли было как никогда необдуманным. Во мне говорили эмоции, и я наивно полагал, что смогу как-то отвлечь её, смогу помешать Гарленду... Чёрт возьми, как я мог так заблуждаться! - Ты назначил тайную встречу мисс Хартли?! - не выдержав, Сидней прыснул со смеху, в то время как на лице Николаса не дрогнул ни единый мускул. - Никогда бы не ожидал от тебя такого ребячества! Подумать только, юной мисс, воспитываемой в приличной семье, назначают тайную встречу! Какая интрига, какая романтика! О Господи, Николас, да ты умом тронулся. Вот будет потешно, если письмо попадёт в руки леди Маргарет - теперь я понимаю, почему тебя мучает непомерное чувство стыда. Как тебе вообще пришла в голову подобная идея? - Прежде чем насмехаться надо мной, вспомни, что это не я отправил это чёртово письмо, - гневно отчеканил Макэлрой, и, отстранившись от Рида, рывком встал с дивана. - Из-за твоей рассеянности мисс Хартли окажется в неловком положении, если уже не оказалась. - Ну конечно! Теперь во всём виноват я! - театрально взмахнув руками, выпалил Сидней. - Полагаю, в том, что черти в твоей голове отплясывают кадриль, тоже моя вина? Нет, Николас, я тебя не узнаю. Ты должен принять всё, как есть. Смириться. Для мисс Рашель ещё наступит час, когда она сможет пойти под венец, но не с ним. Не с Питером Гарлендом. Её мнимые чувства к нему - всего лишь кратковременное увлечение, ты, как никто другой, должен это понимать. - Это всего лишь твои ложные предположения, Сидней. Ради бога, избавь меня от них, - злобно прошипел Николас и второпях направился к двери - он осознавал, что пришло время остановиться, но едва находил в себе силы сдерживаться. - Моя сестра хрупка и нежна, а её душа светлее ангела. И никто, слышишь, никто не вправе пренебрегать её чувствами! Сидней продолжал что-то кричать ему вслед, но в ответ услышал лишь громкий дверной хлопок - наспех поправив рубашку и повязав на шею атласный платок, Николас, прихватив с собой лёгкий чёрный сюртук, покинул квартиру. Он не должен был выдать себя, и поэтому у него не было иного выбора, как просто уйти прочь, оставив приятеля в гордом одиночестве. Прохладный ночной воздух отдавал сыростью и запахом камня; расположившиеся вряд газовые фонари роняли мутный свет на мокрую мостовую. Она блестела, будто кожа чёрной огромной ящерицы, навеки застывшей в бесплодной вязкой почве. Остановившись, Николас беспокойно вглядывался куда-то во тьму, будто выискивая там что-то; переступив внезапно оказавшийся на его пути скользкий булыжник, он, теряя равновесие, неуклюже оступился, угодив левой ногой в неглубокую лужу. - Да будь оно всё проклято! Алкоголь кружил голову, путал мысли, освобождая нечто, тщательно спрятанное на самых дальних задворках сознания. Николас шёл по мостовой, ускоряясь с каждым шагом, будто пытаясь убежать. Убежать от самого себя. Сегодня вечером он едва не переступил черту, и, вероятно, ещё не раз будет винить себя в вопиющем безрассудстве, но... Об этом совершенно не хотелось думать. Не сейчас. Не в этот момент. Теперь он остался один. Наедине с тёмной ночью и собственными пороками. Первый проносящийся мимо кэб едва не сбил его с ног, но второй, к счастью, сразу же остановился - забравшись вовнутрь, Николас молча откинулся на мягком сиденье. - Вам куда, сэр? - Понятия не имею, - монотонно протянул он, и, выдержав паузу, добавил: - Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Возница ничего не ответил. Он молча взмахнул вожжами, и кэб, противно поскрипывая колёсами, ровно покатил по мостовой. Вскоре он и вовсе скрылся из виду, растворившись в ночной полумгле.