Они говорили долго. Хейли рассказала отцу обо всём, как на духу, с самого начала. Об Аароне, о побеге, о Трине, о близняшках, о Томми… Он заслуживал того, чтобы знать.
Мистер Пауэлл всё понял и поддержал. Иначе и быть не могло.
Той ночью девушка засыпала с чистой душой, и несмотря на то, что сны её были беспокойными, утром она проснулась с бодрой надеждой, что, пока хотя бы одна родная душа верит ей, всё обязательно будет хорошо.
Весь день она не решалась набрать номер Аарона. Боялась услышать боль в его голосе. Смелости хватило лишь на смс, над которым она долго размышляла по пути домой прежде, чем отправить. Парень так и не ответил. Вечером отец подвёз её к самому дому, где они попрощались, и Хейли пообещала держать его в курсе событий. Бабушки дома не оказалось, а мать, как всегда, едва повела бровью, завидев её – лишь отпустила какое-то колкое замечание и очередное недовольство в сторону отца. Воспользовавшись случаем, девушка наскоро заварила свой любимый чудесный чай с хоть и невесомым, но успокоительным эффектом – хотелось сделать хоть что-то. Затем тихо улизнула из дома, оседлав велосипед и сама не до конца веря в то, что делает. Оставалось лишь надеяться, что она застанет его дома.
Аарон открыл ей дверь – рассеянный, сонный, растерянный, удивлённый. А ещё чертовски притягательный в одном полотенце, обернутом вокруг его бёдер. Как же тяжело было ей сохранять спокойствие, когда сердце рядом с ним билось как сумасшедшее! Девушка не знала, сколько провела времени в его сильных руках – потеряла счёт, позволяя ему себя целовать, целуя его в ответ, даря ему всё своё тепло и любовь пока ещё неумело. Как могла. А уходя, думала только о том, как ей хочется остаться.
Бабушка не заметила её отсутствия. А может, была слишком уставшей, чтобы задавать вопросы. Только пробормотала что-то про постельный режим, запару на работе и начало учебного года. Хейли покивала болванчиком и поспешила удалиться в свою комнату, где, чувствуя себя полностью опустошённой, заснула прямо в одежде до самого утра.
Разбудил её назойливый звук звонкого собачьего лая с улицы, заглушить который не смогло даже плотно закрытое окно. Девушка потянулась и простонала – мышцы саднило, а голова была тяжёлой, словно от похмелья. Она с трудом села на кровати и потёрла ноющие виски, пытаясь сориентироваться в пространстве и времени. Солнце за окном было в самом зените, и она сообразила, что утро уже далеко позади.
“И чего он там так заливается?”
Хейли прошлёпала босыми ногами к окну, раскрыла настежь и высунулась, пытаясь отыскать сонным взглядом неугомонного питомца. Пса в поле зрения не было, и она, тяжело вздохнув, нехотя поплелась вниз, не утруждая себя умыванием и переодеванием.
Дом был пуст.
“Мама и бабушка, стало быть, давно на работе. И даже не разбудили...”
Просыпаться в полдень было непривычно и странно. Хейли была ранней пташкой, и, проспав несколько лишних часов, испытывала необъяснимое чувство вины перед самой собой. Будто бы это время можно было бы потратить на что-то более полезное, например, прогулки, рисование, сад, Аарон...
“Аарон! Наверняка, он писал или даже звонил... Я проспала всё на свете. Откуда только взялась эта усталость?”
Полли продолжал лаять прямо у крыльца, и Хейли, почёсывая затылок и намереваясь устроить перестаравшемуся охраннику небольшую взбучку, побрела к двери, и, открыв её, застыла в недоумении. На скамье у входа с невозмутимым видом сидела Делайла и читала книгу, а пёс скакал вокруг неё как умалишённый, по всей видимости ругаясь на непрошеную гостью на своём, на собачьем.
- Ну наконец-то, - проговорила подруга, не отрывая глаз от своего чтива. – Я было подумала, что ты отошла к праотцам.
- Чего? - Хейли непонимающе моргнула.
Делла взглянула на неё и присвистнула:
- Ты что, пила вчера?
- Конечно нет, - фыркнула девушка и присела на корточки, подзывая к себе собаку. Пёс успокоился и охотно подошёл к хозяйке, подставляя спинку для поглаживаний. – Сама не знаю, что это меня так.
- Да уж, - подруга закрыла книгу и отложила в сторону. – Я уже полчаса слушаю здесь этот дурацкий лай.