- Можно и так сказать, - дружелюбно отозвался Аарон. – Моя мама из этих мест. Скажем так, хотелось бы своими глазами увидеть, как живут здесь индейцы.
Рядом послышалось неодобрительное фырканье.
- А ты, значит, не индеец? – одинокая старушка отвлеклась от чтения своей газеты, и бесстыдно влезла в едва успевший завязаться разговор.
- Тереза! – Моника с укоризной уставилась на женщину. – Ты снова собираешься распугивать моих посетителей?
- Всё в порядке, - ответил парень, переключаясь на пожилую индианку. – Я в общем-то, не совсем. Мой отец не индеец.
- Но мать-то индианка! – парировала та. – Значит и ты, мальчик, тоже индеец. Так всегда было заведено.
Хейли, навострившая уши, но не решающаяся влезть в неожиданную беседу, попросила себе латте со льдом. Аарон сделал то же самое, и Моника, цокая языком и стреляя гневным взглядом на старуху, занялась приготовлением заказа. Тереза же, слишком бодрым для своего возраста шагом приблизилась к ним, и уселась рядом с Хейли, от чего девушка невольно поёжилась и подалась ближе к парню.
- Тереза Найтхорс, - сухо заявила женщина. – Моника, повтори мне эспрессо.
- Тереза, но для твоего сердца!..
- Я сказала, повтори. Так как ты говоришь, зовут твою мать? – она снова перевела на Аарона острый как у орла взор миндалевидных глаз, которых уже было почти не видно под нависшими морщинистыми веками.
- Джеки Сам...Колберт, мэм. Но, боюсь, это вряд ли вам о чём-то говорит, ведь она уехала отсюда около тридцати лет назад.
- Колберт? – Моника поставила перед ними два стакана с холодным кофе, и Хейли, измученная жаждой, схватила свой и стала жадно пить. – Есть тут у нас несколько Колбертов, но ни о какой Джеки я никогда не слышала.
— Это потому, что ты ещё молода, - отчеканила Тереза. – А я здесь живу с тех пор, как белые окончательно согнали весь коренной народ в резервации.
Аарон едва не присвистнул, прикинув в уме, в каком году это было.
“Ей тогда должно быть лет девяносто!”
Женщина, будто прочтя его мысли, криво улыбнулась.
- Да, я настолько стара, сынок. И знавала одну семью Колбертов из пайютов, что жили на Фостер-стрит. Муж с женой и двое детей. Только имена из памяти уже стёрлись. Ты-то помнишь, как звали бабку и деда?
- Помню, мэм, разве что, они умерли до моего рождения, - кивнул Аарон. – Но вы что-то путаете. Моя мать была единственным ребёнком в семье.
- Кажется, это ты путаешь, - Тереза, казалось, слегка обиделась. – Других таких тут не было. Их дочь спуталась с белым, и бежала из этой дыры так, что пятки сверкали, да и больше её никто здесь не видел. Потом они схоронили сына, а скоро и сами ушли, по очереди...
- Да, теперь и я что-то такое припоминаю! – добавила Моника.
- Но мама никогда не говорила мне о брате.
“И о каком-то белом, с которым уехала отсюда”.
— Значит, тебе следует спросить у неё об этом, - старушка громко отхлебнула свой свежий кофе.
Аарон нахмурился.
- Боюсь, я не знаю, смогу ли узнать у неё ещё хоть что-то, мэм. Она тяжело больна, и, не факт, что уже оправится. Поэтому мы и здесь.
— Вот как, - парню показалось, что в крошечных глазах женщины мелькнуло сочувствие, но выражение лица её осталось беспристрастным. Наверняка, за свои годы она пережила и навидалась такого, что уже попросту нарастила толстую кожу. Хейли, до сих пор не проронившая ни слова, положила ладонь на его бедро, чуть сжала, ободряя, а затем неуверенно обратилась к старушке:
- Миссис Найтхорс, простите, а вы не помните, от чего умер сын этих самых Колбертов, о которых вы говорите?
- Помню, что парень был бедовый. Таких и сейчас тут хватает. Наркотики, будь они неладны. Вы, дети, многого не знаете о том, какая чертовщина творится в резервациях.
- Тогда может быть, - продолжила Хейли, - вы знаете где похоронена эта семья? Думаю, Аарону хотелось бы взглянуть на могилы своих родных, разумеется, если это действительно они.
Аарон удивлённо уставился на девушку, и мысленно поблагодарил её. Ему и в голову не приходило, что посетить могилы бабушки и деда (и, возможно, дяди?) – это первое, что ему следовало бы сделать, окажись он там, где они жили и где, в конце концов, упокоились.