- Ну?
- Не разбудил? - загудел в трубке голос Коли Че банова.
- Разбудил, разбудил. Давай дальше.
- Ладно. Ты чего сегодня вечером делаешь?
Алексей рассердился: - Слушай, Колька, у тебя часы по Гринвичу или по Москве?
- По Москве.
- Так который сейчас час? Чего ты голову морочишь?
- Ладно, ладно,- примирительно сказал Коля,- я по делу звоню. Ты когда едешь?
- Завтра,- ответил Адексей и уточнил:- утром.
- Ну вот видишь, откладывать некуда. Так что давай дуй ко мне. Дело есть.
- Да ну? - вскипел Алексей.- Ты на часы посмотрел или поленился?
- Да брось ты, Лешка, психовать,- недовольно загудел Коля,- я тебя весь день искал. Уже потому понять можешь, что нужно.
- Зачем? - уже спокойнее спросил Алексей.- Горит, что ли?
- Горит, не горит, в двух словах не скажешь. Ты о Робин Гуде слыхал?
- Чего-чего?!
- В общем так: можешь на моторе, можешь на троллейбусе или в видах экономии даже пешком, но через час жду у себя.
Алексей положил трубку. С Колей Чебановым они просидели на соседних партах все десять школьных лет, студенчество развело их на пять лет по разным факультетам.
А теперь снова почти рядом. Почти, потому что Коля работает во вражеском стане, в лаборатории бурения времени, у Чернякова.
Поймать такси на Рышкановке было под силу только Валерке Майорову. Он просто кидался наперерез автомашине, и шофер во избежание валеркоубийства вынужден бывал останавливаться и вылезать из кабины с монтировкой. Но дело кончалось, как правило, мирно. Это у Валерки называлось "уболтать". А уболтать он мог не только таксиста, едущего в парк или по вызову, но, наверное, и машиниста поезда "Молдова". Но Валерка давно уже процветает в Москве, прельстясь преимуществами столицы, а равно и серыми глазами некоей столичной жительницы.
Так что на такси рассчитывать нечего.
Вглядываясь в разрисованное запоздалым морозцем стекло, Алексей гадал - что это такое еще выдумал Колька? Троллейбус мягко покачивался, плавно оседая перед перекрестками. Потом надолго застрял - то ли пробка, то ли провод где-то оборвался. Алексей уже начинал злиться - и на троллейбусное управление, и на Колю, и на себя. Если это вдобавок еще и какой-нибудь бездарный розыгрыш...
- Слава те, господи! - сказал Коля, приоткрыв дверь.- Что так долго?
- Фельетон на троллейбусное управление сочинял. Не отходя от кассы,отмахнулся Алексей, разматывая шарф.
Небрежно сдвинув с одного из стульев стопку книг, он уселся, оглядел стены аспирантской комнатенки, сплошь застроенные самодельными стеллажами, уставленными всевозможными "Физиками" и "Курсами". Последний раз он у Коли был с полгода назад, книжек явно прибавилось.
- Все прочитал?
- Мы-то читаем.
- И помогает?
- Смотря в чем.
- Верно. Вам бы, пожалуй, полезнее почитать медлитературу насчет навязчивых идей. Кстати, какой номер у вашей лаборатории, напомни. Не шесть ли, часом?
- Мели, Емеля. Язык до Киева доведет, а там, смотришь, и до дверки сквозь время. Если она существует, конечно.
- Слушай, а вы динамитом не пробовали?
- Чего?
- А что размениваться на какое-то там бурение. Заложил динамитику, трах - и дырка во времени!
Коля, не отвечая, шагнул к одному из стеллажей, чтото нажал толстенная "Физика" отошла в сторону, из образовавшейся ниши появилась бутылка "Негру де Пуркарь" и два фужера.
- Хорошая у тебя библиотека! - с ехидным одобрением заметил Алексей.
Разливая вино, Коля сказал: - Научные споры отставим ввиду полного неумения вашей компании вести их корректно и доказательно. А также ввиду полного непонимания природы времени, господин хронопоклонник.
- Может, просветишь? - с некоторым высокомерием ухмыльнулся Алексей, про себя отметив удачность примененного Колей термина.- Может, просветишь, господин хронокопатель?
- Времени нужно много. А времени у нас мало. Посему желаю перейти к делу. К слову сказать, я бы к тебe с этой просьбой не обращался, ежели бы ваша нахальная лаборатория не перехватила командировку у нашей.
- Ты собирался в Питер?
- Ага. На полгода.
- Констатирую: вы, ненахальная лаборатория, просите на полгода. Мы, нахальная лаборатория, просим на неделю. Вам не дают. Нам дают. Какая несправедливость!
Коля, не отвечая, приподнялся и из кучи книг на столе вытащил одну, выглядевшую по меньшей мере нелепо в этом половодье технической литературы,- "Айвенго" Вальтера Скотта.
- Небось лет двадцать назад читал? - спросил Коля, раскрывая книгу на заложенной странице.- Освежи-ка в памяти вот этот отрывок. Читай вслух.
Алексей недоуменно пожал плечами, взял протянутую книгу.
-"'Вы не приняли в расчет ветра, Губерт,- сказал его соперник, натягивая свой лук,- а то вы попали бы еще лучше. С этими словами Локсли стал на назначенное место и спустил стрелу с беспечным видом, почти не целясь. Его стрела вонзилась на два дюйма ближе к центру, чем у Губерта.
- Клянусь небом,- сказал принц Джон Губерту,тебя стоит повесить, если ты потерпишь, чтооы этот негодяй превзошел тебя в стрельбе.
Понукаемый таким образом, Губерт снова стал на место и, помня совет своего соперника, принял в расчет только что поднявшийся слабый ветерок, прицелился и выстрелил так удачно, что попал в самую середину мишени.
- Лучше этого выстрела тебе не удастся сделать, Локсли,- сказал принц со злорадной улыбкой.
- Ну-ка я подшибу его стрелу,- отвечал Локсли и расщепил торчащую в мишени стрелу Губерта. Зрители, теснившиеся вокруг, были так потрясены этим чудом искусства, что даже не выражали своего изумления обычными в таких случаях возгласами.
- Это должно быть, не человек, а дьявол! - шептали друг другу йомены.С тех пор как в Англии согнули первый лук, такого стрелка еще не видывали..." - Неплохо стрелял Робин Гуд. Даже не целясь,- сказал Коля. Алексей в первое мгновение не понял - при чем тут Робин Гуд, но тут же в памяти всплыло: Локсли - настоящее имя Робин Гуда.
- Ну, если ты решил устроить литературный вечер, почему бы нам не почитать еще что-нибудь?
- А почитаешь,- спокойно сказал Коля.-- За тем и званы, ваше сиятельство.
Не забыл, паршивец! Еще в восьмом классе Алексей раскопал в заброшенной кладовке связку пожелтевших листов, на первом из которых тонкими буквами с загогулинами было выписано тушью: "Опись имущества и фольварка графа Болеслава Потоцкого. Составлена 15 февраля 1845 года". Естественно, эту самую опись Алексей притащил в школу. Учитель истории Павел Федорович объяснил ему, а заодно и всему классу, что эта опись свидетельство усиления шовинистической политики царского самодержавия в первой половине девятнадцатого века. Любое имущество облагалось налогом. Но если российскому помещику накладывался налог с его собственных слов скажет, что у него пять крепостных, а не пять тысяч,- с него никаких документов не потребуют, то с инородцев, хоть они и помещики, брали точно по описи... Все бы хорошо, но Павел Федорович затянул свое объяснение до середины большой перемены, из-за чего и сорвалась блицвстреча по баскетболу с задаваками из восьмого "б". Когда Павел Федорович, сунув журнал под мышку, вышел, к Алексею подошел капитан классной команды Сережка Никоноз и ласково спросил: - Ну как, юсподин граф, ваша любознательность удовлетворена?
Так и прилипло к Алексею это прозвище. Вишь, Епсилон долговязый, и сейчас помнит. Ну да я тоже кое-что помню,- подумал Алексей. Кольку прозвали так после того, как, отвечая у доски, он сказал вместо "эпсилон" епсилон.
- Ну-ну, валяй дальше, Епсилон!--сказал Алексей.- Наше сиятельство слушает.
- Н-да, брат, склероз. В таком возрасте рановато. Епсилон - это Нелька Николаева. А я - епископ.
Алексей поерзал, вспоминая. Ну да, конечно,- это еще в шестом классе, кажется,, было. На вопрос Павла Федоровича - что он может сказать об Ордене меченосцев, Коля помялся и ляпнул, что ими командовал этот, как его, епископ.
- Ну ладно, старик, не будем устраивать квартирный КВН,- примирительно сказал Коля.- Вот почитай-ка это письмецо. Я его на днях получил от Мишки Баренина. Ты его должен помнить - длинный такой. Он распределение в Новосибирск получил. Так вот, поскольку в Питер едешь ты, а не я, считай, что просьба Мишкина адресована тебе.