- Да я не научные журналы имею в виду,- сказал Алексей.- Вот эту русалочью песню у нас хоть "Новый мир" с руками оторвет. Хотите послушать?
Антон Давыдович покосился на часы, подумал, покачал головой: - Ну ладно, объявляю десятиминутный перекур. Иван, бросай дела, Алексей Иванович желает выступить в роли чтеца-декламатора. Поддержим молодой талант, Иван скрипнул стулом, повернулся.
- Прошу вас, маэстро,- церемонно поклонился Антон Давидович.
Алексей встал, держа листок в отброшенной руке, раскланялся на три стороны:
По ком я хмелею, по ком
Шалела моя голова?
Зверье от зимы и погонь
Ютилось ко мне горевать...
Уже, моя живность.
Ступай: Твоих я робею затей.
Ступай. Уже когтем тупа.
Добра и тепла не содей.
О зверь, мой двоюродный сын!
Одна я крестилась толпой,
Гулена, у трав и осин...
Звякнул телефон, Иван потянулся, Алексей бросил: "Не бери, подождут" и продолжал:
А мне не сдыхать и не злеть.
Но в почве своей борозды
Давнишний нащупаю след
- И рот обожгу - не простыл.
Людскою монетой звеня,
Людской отираючи пот:
"Боян! Я ж Мариной звана!"
А он не поет. Не поет...
Алексей положил листок. Антон Давидович спросил: - Почему ты решил, что это русалочья?
- Это не я решил. Товарищ волк, то бишь биор-одиниадцать, под таким грифом передал.
Умолкнувший было телефон звякнул снова. Иван покосился на Антона Давидовича, тот кивнул и пододвинул к себе бумаги.
Иван взял трубку. Звонили из институтской проходной.
Иван по голосу узнал вахтера дядю Васю.
- Тут к вам человек просится. Выписывать пропуск или как?
- Что за человек?
- Да говорит, что приехал специально. Вроде договаривался с вами.
Иван мгновенно вспомнил странный ночной звонок накануне отъезда в тайгу и, внезапно отчего-то взволновавшись, резко сказал: - Пропусти eе.
- Что там? - поднял голову от бумаг Антон Давыдович. Иван помолчал, прислушался, за дверью было тихо.
- Ну? - повторил Антон Давыдович.
- Вахтер звонил, приехал тот, что звонил тогда, ночью. Ну, который знает, что случилось со змеем. Я велел пропустить.
- И придет мальчик...- вдруг сказал Алексей.
Антон Давыдович остро глянул на него. И тут в дверь осторожно постучали.
Антон Давыдович очень спокойно, может быть, только чуть громче, чем обычно, откликнулся: - Войдите!
Через порог шагнул невысокий белобрысый парень, с некоторой растерянностью поклонился. Иван пригляделся- ну, парнем его с натяжкой только назовешь, лет за тридцать пять мужику. Просто щупловат, потому на пер вый взгляд моложе выглядит.
Пока Иван разглядывал посетителя, Антон Давыдович, помолчав, спросил: - Ну-с, чем можем служить?
- Фамилия моя Кореньков,- напомнил тот и, помявшись, добавил: - Я вам звонил...
- Я вам писал, чего же боле...- вполголоса сказал Алексей.
Антон Давыдович посмотрел на него так, что Алексей поежился.
- Так все-таки чем мы можем быть вам полезны, товарищ Кореньков?
- Собственно, я ведь объяснил, почему мне нужно с вами встретиться,- с некоторым недоумением сказал Ксь реньков.- По телефону. Перед вашим отъездом.
- Очень плохо было слышно,- отозвался Иван.
- И, если честно сказать, то, что удалось расслышать, было весьма похоже на розыгрыш,- вежливо сказал Алексей.
- На розыгрыш? Какой розыгрыш? - с еще большим недоумением спросил Кореиьков.- Вы решили, что я разыгрываю вас?
- Не вы,- успокоительно покивал Антон Давыдович.- Мы заподозрили, что кто-то из наших коллег, знающих о готовившемся эксперименте, решил пошутить несколько экстравагантно. Согласитесь, трудно предположить что-либо иное, когда некто звонит и объявляет: я знаю, что случилось с... Змеем Горынычем,
- Но ведь я в самом деле знаю! - чуть не вскрикнул Кореньков, но сдержавшись, повторил спокойно: - знаю...
- Как вас зовут? - вдруг спросил Антон Давидович, - Николай Ильич,машинально ответил тот.
- Так вот, Николай Ильич, я прошу вас взглянуть на вещи нашими глазами и оценить степень вероятности происходящего: звонит или приходит некто и говорит, что он знает нечто определенное о вещах, о которых никто абсолютно ничего знать не может. В первом случае получается, что он знает о результате эксперимента до начала самого эксперимента.- Антон Давидович помолчал, откашлялся.- Во втором случае - тот же человек утверждает, что ему известно нечто конкретное о том, что произошло примерно за десять веков до его собственного рождения. И первое и второе исключено. Единственное объяснение - розыгрыш.
- И тем не менее я знаю,- в тоне Коренькова не было ни малейшего упрямства, скорее усталая уверенность, - Утверждать можно что угодно,мягко сказал Антон Давидович.- Но стоит ли утверждать недоказуемое?
- Сейчас, одну минуту,- вдруг сказал Кореньков, лицо его напряглось и он, глядя перед собой отсутствующим взглядом, запинаясь, заговорил:Однажды ночью наступит день... и встанет солнце в полнеба, и уйдет мальчик, и придет мальчик... и поймут люди...
Алексей почувствовал, что ему не хватает дыхания.
Иван глядел во все глаза. Антон Давыдович грузно оперся о стол, спросил глухо: - Что вы знаете?
- Я знаю, что у вас есть сенсокоммуникатор..
- Это он вам сказал? - быстро спросил Антон Давыдович.
- Да.
- И вы хотите им воспользоваться?
- Иначе нельзя. Я не могу рассказать, я могу вспомнить...
- Занятно, занятно,- рассеянно бормотал Антон Давыдович и, резко повернувшись к Ивану, то ли попросил, то ли приказал: - Давай машинку.
Иван бросился к стеллажу в дальнем конце лаборатории. Сеноокоммуникатор, сконструированный когда-то Алексеем, приспособленный Иваном для программирования биоров, был запихнут за груду других до поры ненужных приборов. Иван вытащил шлем, быстро осмотрел - вроде в норме, подсоединил провода к клеммам блока питания. "Если батареи не сели, тогда порядок",- пронеслась мысль. Аппарат сепсокоммуникации в свое время очень пригодился: с его помощью устанавливался мысленный контакт между программистом и биором.
- Спасибо,- кивнул Антон Давыдович, когда Иван положил аппарат перед ним, и спросил: - Иван Петрович, а мы можем получить запись мысленной информации?
Иван мгновенно ответил: - Да.
- Ну, пожалуйста,- сказал Антон Давыдович и, повернувдиись, спросил: Если не возражаете, Николай Ильич, можем попробовать.
- Конечно,- ответил тот.
Иван быстро подсоединил выходы сенсокоммуникатора к дешифратору хронограмм, проверил напряжение, пере двинул тумблер в положение "автоматика" и сказал: - Можно...
- Вы готовы, Николай Ильич? - спокойно спросил Антон Давыдович.
- Да.
- Алексей, помоги, пожалуйста, надеть шлем...
Дешифратор низко загудел, легко застрекотало печатающее устройство, из подающей прорези поползла широкая бумажная лента...
Снег лежал до Яковлева дня, а на осень мороз побил хлеб, и зимою был глад, осмина ржи стоила гривну... В следующем годе также глад: люто было, осмина ржи стоила две гривны, малая кадка по семи кун, и ели люди лист липовый...- он замотал головой, пытаясь стряхнуть нелепый сон. Но это был не сон, и он это знал, но вскочил из-за стола, швырнул рейсфедер на доску, как будто надеясь, что резкий стук собьет странное состояние, наплывшее на него снова - ив который уже раз... Но рейсфедер только равнодушно звякнул, а у него в ушах продолжал звучать далекий детский голосок, вдруг сменявшийся сип лым старческим шепотом и снова выраставший до пронзительной высоты: ...и ели люди лист липовый, кору березовую, солому, мох, падали мертвые от глада, трупы валя лись по улицам, на торгу, по путям и всюду... Наняли наемщиков возить мертвяков из города, от смрада нельзя было выйти из дому, печаль, беда на всех!..