— Спрашиваешь! — Вот, самое время отказаться. Но Ларра привычно небрежно выдернула из тайпа листок: — Давай.
Просияв, Имре развернул монитор, прицелился!
— Готов. Пишу пробный.
На дубль-экране перед Ларрой проявилась знакомая до мелочей комната, она сама за столом, Серьезная и Многомудрая, в так называемой маске номер два — единственная личина, в которой Ларра позволяла себя снимать. Эту же маску — Серьезную и Многомудрую — она надевала для поэтов-студийцев. Посторонним предназначалась маска номер один — Насмешливая и Не Прощающая. Существовала еще одна, Сомневающаяся и Одинокая — ее собственное лицо, когда никто не видит, тоже в общем-то маска, номер три. Для друзей у нее маски не было. Впрочем, друзей, по правде говоря, у нее тоже не было.
Она облизнула губы, продекламировала не в полный голос:
— Два физика фехтуют дерзко...
Имре припал к видоискателю. Жаль, не видно его глаз, не разберешь, нравится или нет. Впрочем, он своего отношения не покажет: хороший редактор, тоже профессионал...
В тишине упали последние строки:
— Устраивает?
— Кого? — Имре оторвался от монитора, что-то озабоченно перекрутил. А-а, конечно. Хорошо бы новую заставку подобрать, а?
— Срисуй что-нибудь у Эшера. А лучше изобрази фантазию на его темы. Скажем, «Галеры Вселенной». Звучит? — Ларра помолчала, вслушалась в случайно рожденное сочетание, кивнула: — Да, так. «Галеры Вселенной». Сначала пусть мелькнет на миг, потом крути бесконечной лентой под моим телепортретом, хорошо?
Имре озадаченно поморгал, потер ладонью ухо. Закодировал команду Мегамозгу. Затем подрегулировал звук и продиктовал:
— Продолжаем вечерний выпуск новостей искусства. Сегодня поэтесса (Ларра поморщилась) Ларра Бакулева сочинила новое стихотворение. Смотрите и слушайте, уважаемые телезрители, мы с вами — в рабочем кабинете Ларры Бакулевой!
По экрану, перемежаясь, поплыли разноцветные космические корабли, стилизованные под древние галеры, — Мегамозг недурно выполнил каприз или прозрение поэта...
Утро кончилось. Пора натягивать маску номер два — сейчас заявятся с телевизитом юные дарования. Своих студийцев Ларра учила прилежно, хотя кто может научить Поэзии? Вдохновению? Ей и самой его так не хватает. Однажды Азель, подружка дочери, не доверяясь автоматам, пекла ко дню рождения булочки. О, как она священнодействовала! Как, пылая щеками, металась между столом и духовкой! Как месила, пахтала, пластала тесто, как мазала яичным желтком пышную хрупкую корочку! Это и называется вдохновением, которого Ларра, как ни билась, не могла пробудить в юных дарованиях...
Она глянула на часы. Сейчас экранный гость пойдет косяком. Время бросать поэзию, время толковать о поэтах... Но настроение сегодня выпало делать все наперекор. Предоставив домовому роботу право выкручиваться из щекотливого положения, Ларра прихватила со стола чашку остывшего, помутневшего кофе, шагнула в лоджию. Перекусить придется по дороге, подумала она, набирая код диспетчера. Крутись, крутись, наборный диск, передай транспортной фее просьбицу: крибле-крабле-дабль, нужен дирижабль!
— Транспорт, городская сеть. Заказывайте, пожалуйста.
Ларра назвала адрес и свой позывной:
— Одноместный, для прогулки, — попросила она.— Причал «П».
«П» — значит, персональный. Не общая посадочная площадка на крыше, а выход на волю прямо из квартиры.
Проверила, не забыт ли визис (телебраслетов она не признавала, браслеты не шли к пышноватым ее рукам), — нет, вот висит рогатая ящерица на цепочке. Тоже подарок: монтаж коммуникаторов.
Одним глотком допила кофе, поставила чашку на пол, именно на пол, не на стол — назло кургузому, вечно озабоченному Домовому, всемогущему, как Мегамозг, и аристократичному, как фамильный английский дворецкий. Домовой, всем своим видом выражая неодобрение, маленьким мягким манипулятором поднял чашку, сгинул в стене. На прощанье, уже уяснив, что на сигнал не отреагируют, все же мелодично прозвонил к ленчу.
Дирижабль всплыл внезапно, туго присосался к опорам. Откинулся двойной прозрачный колпак. Ларра перешагнула борт, уселась в кресло. Колпак захлопнулся — и слился с окружающим воздухом: вниз на триста этажей не было ничего. Как всегда в первый момент на секунду екнуло сердце. Но Ларра справилась с собой, дала команду — голосом твердым, привычно форсированным под ритмическую речь:
— Малый обзорный маршрут. Без лекции, пожалуйста.
Без лекции, без исторических очерков, без гидов, потому что все, что ей покажут и расскажут, она видела и слышала тысячу раз. На прогулку ее гонит не любопытство, а желание остаться одной. Ага, маска номер три! Для себя, любимой. Маска, маска, я тебя знаю!