— Поскольку круглые числа удобнее, мы решили, что три тысячи лет нам отлично подойдут… Ну, плюс еще немножко.
— Плюс еще немножко? Какое же это круглое число? Мы собираемся в конкретный период? Это шестой век или пятый?
— Конец пятого. Вот точный день пока не скажу. С перемещением всей этой махины мы можем и промахнуться без «пристрелки». Такое ведь мы никогда еще не пробовали. Впрочем, несколько дней погоды не сделают. Нам ведь все равно, куда попасть, лишь бы уровень развития был выше каменного века, а до технической революции еще века и века. Но ты проникся идеей?
— Конца пятого века? — Я бросил взгляд на монитор. Там маячило нечто подозрительно напоминающее карту Британских островов. — Четыреста девяностый год. Уж не хочешь ли ты сказать, что мы собрались к королю Артуру?
— Именно. По-моему, у некоторых это была любимая сказка… Вот-вот, вижу, глаза уже заблестели!
— Ну… На самом деле, конечно, ничего такого не было… Но все равно ведь интересно. Да еще так далеко от нашего настоящего прошлого… Посмотрим, что могло бы быть, напишем мемуары… Черт! Это здорово!
— Я знал, что ты оценишь! Только, пожалуйста, без всяких там подвигов в духе Хэнка Моргана.
— Да как ты мог такое подумать?! — возмутился я. — Это же худшее, что может примерещиться историку после обжорства на ночь!
— Поглядим! — шутливо усмехнулся он. — Я знал, что это поднимет тебе настроение.
Что-то запищало. Он замолчал и посмотрел на компьютер, как на дохлую гадюку на подушке.
— В чем дело? — не понял я.
— Это она, — прошипел он ненавидяще. — То самое время.
— А… Ясно. — Почему-то у меня внезапно пересохло в горле.
— По-моему, она собирается блефовать. Видно, попалась на твой трюк, верит, что вы погибли и уличить ее не можете. Что бы ей сказать поласковей?..
— Мне уйти?
— Зачем?
— Чтобы оставлять ее в неведении и дальше. Мы можем поставить союзников под удар, если она узнает, что побег удался.
— Может быть. Хотя она может решить, что с некоторыми из них мы исчезли вместе. И все равно заподозрит то, что есть, если мы ее проигнорируем, или даже не проигнорируем, а просто исчезнем…
— Так ты собираешься с ней разговаривать?
— Еще чего, — фыркнув, решил отец. — Пусть хоть повесится на телефонном проводе. Неважно, что это не телефон. Провод всегда можно где-нибудь отыскать. Пусть считает, что я всерьез отнесся к твоему предложению прервать связь и, может быть, хочу «помариновать» ее в ответ. Она ни в чем сейчас не может быть уверена.
— Ну раз так… — Я побарабанил пальцами по столу, маниакально созерцая подмигивающий сигнал. — Нет. Не буду. Хотя жаль… Она бы ночами не смогла спать от такого унижения — как мы посмели ее бросить, да еще остаться в живых? Если бы повезло, случился бы припадок… — Боюсь, мне было интересней, не случится ли какого-нибудь припадка у меня. Именно поэтому очень хотелось включить связь и посмотреть, что будет. Чтобы доказать всем и каждому, что все закончилось, и что я ее не боюсь. Но придется отложить на потом. Ей и правда лучше пока оставаться в неведении. Нашим друзьям нужно спокойно отсюда улететь.
Я взял себя в руки и с сожалением вздохнул.
— Хорошо. Пусть повесится. Что бы там ни было, это будет избыточная информация.
— Правильное решение, — отец улыбнулся и отключил сигнал. — Что-то не так? — спросил он через некоторое время.
— Нет. Просто теперь я не уверен до конца, почему именно отказался. Вообще-то, это пат. В любом случае я был бы недоволен. Даже если бы спросил ее, чем она намерена заняться вечером, и запаслась ли уже ледяным шампанским. Это, наверное, было бы весело…
— Ну, по крайней мере, ты удержался от искушения.
— И какая от этого радость? — усмехнулся я.
Он ведь не знал, какие последние слова я от нее услышал.
Прощание с гостями показалось стремительным, почти не оставляющим следа в сознании. Я и опомниться не успел, как мы остались на «Янусе» одни, готовые к собственному отбытию, волновавшему нас не меньше, а может и сильнее, чем первая в жизни экспедиция в прошлое. Нет, точно сильнее. Тогда до нас этим путем кто-то уже прошел, и мы чувствовали себя защищенными, уверенные в своей конечной безопасности. А теперь, если мы вдруг ошиблись, мы узнаем об этом слишком поздно, чтобы что-то исправить.
— Меня тут вчера спросили, — сказал Олаф. — Почему, собственно, «Янус», а не «Хронос»? А я ответил, что очень надеюсь на то, что Янус двулик, и поэтому мы всегда возвращаемся. А Хронос — это же просто Смерть с косой, которой нужно топать тупо в одну сторону.