И вот, из лучших побуждений, она уговорила меня заплыть подальше и вместе вернуться. Быстро устав, я, естественно, начала тонуть. Хоть тогда и не было рекламы, но я точно знала, что имидж — это все и не издавала ни звука. Тонула героически. Мертвецким оцепенением сковало все тело. И я, как поплавок, только на остатках воздуха, выныривала и тут же заныривала обратно в зеленоватую муть Волги. Я понимала, что рано или поздно меня кто-нибудь да вытащит, а романтический образ будет навеки запятнан истерикой: «Спасите! — и я молчала.
С другой стороны происходящей трагикомедии была Ольга. Быстро доплыв до берега и не обнаружив меня, она сообразила, что что-то пошло не так и встала в наблюдательную позицию «тренера». Инстинкт будущего инструктора по плаванию ей подсказывал, что самый сильный рефлекс в человеке не пожрать, а выжить. И он должен мне предать торпедоносных сил и прибить к берегу. Ее я разочаровывала, продолжая тонуть. Подруге пришлось плыть за мной.
Протянув мне спасительную ногу, она дотащила меня до берега. Я была горда собой, что в воде не полезла по этой ноге ей на голову. А она почему-то жаловалась, говоря что-то там про пережатые сухожилия… На берег я вышла, но не сразу — ноги не слушались.
Какие-то тридцать минут — и мы снова в деле. Строим, небезрезультатно, глазки. И вот уже собралась вокруг нас компания симпатичных мальчишек. И мы уже играем в карты. Хохочем. И один угощал вкусными леденцами. Скользкими, вкусными леденцами.
Я не пловец — это уже всем понятно. Объем моих легких в безвоздушном пространстве спасет меня минуты на полторы.
На 92 секунде у меня полились ниагарские потоки слез, и я издала очень громкий звук — что-то среднее между открыванием ржавой двери и ослиным брачным призывом. Конфета устойчиво вошла не в то горло. Вдохнуть я не могла и кислород был на нуле. Но и от души кашлянуть, со всеми там слюнями и соплями, я тоже, конечно, не могла — сами понимаете. Парни забегали. Один в порыве медбратовского сострадания предложил потрясти меня вверх ногами. Но все сразу на него зашикали, бешено вращая глазами. «Кто трясти- то будет?! Ты рост ее видел?» И, когда я подумала, что не судьба мне с этого пляжа уйти самой, один находчивый юнец обхватил меня сзади и нажал на диафрагму…
Наверное, он стал врачом.
Мы доиграли в карты. И никто даже не стебался по поводу случившегося. Но леденцов я потом не ела долго. А на эту сторону пляжа купаться пришла только вчера. Странные чувства…
Странные зрители
Как-то после остервенелой рабочей недели очень захотелось расслабиться. А не сходить ли мне в кино!
Примчавшись домой, быстро скинула прихваченные по дороге пищевые стимуляторы к жизни. Оставался час до начала. Не пропадать же?! Включив режим «турбовеник», я убрала квартиру, но на сеанс катастрофически опаздывала, даже с учетом бесконечной рекламы в начале. А еще ведь за пивом надо было зайти! Какая же детская сказка без пива!
«Странные дети мисс Перегрин» торопили.
Покупая в спешке у кассира билеты, я краем глаза зацепила, что смотреть-то мы его будем вчетвером: я и еще кого-то трое, уже сидящих в зале.
Фильм шел полным ходом и, видимо, самые его темные сцены. Проходя на свое место, я с любопытством обнаружила, что сижу рядом, ниже тех трех теней, обилетившихся ранее.
Шли минуты. Жутко хотелось пива и попкорна, но как на зло все происходящее на экране было абсолютно беззвучным, и в зале стояла мертвецкая тишина. Было неудобно в такой напряженный момент начать шуршать.
Прошло пол часа. Картинки менялись, звук то бил по ушам, то пропадал совсем, а в зале никаких посторонних шумов — ни ерзаний, ни приглушенных реплик, ни чавканья. Я напряглась. Кресла в этом кинотеатре с необычно высокой спинкой, даже мне выше головы. И повернуться, и посмотреть, кто же там на задних рядах так устрашающе молчит, было совсем неудобно. Все, что я успела разглядеть — да, там были люди. Два больших и один поменьше. Семья, — подумала я.
Но вот начались откровенные страшные сцены — и опять тишина. Мне стало жутко. Мурашки подняли волосы дыбом. И даже не из-за сцен.
Что там, мать его, сзади происходит?! Почему ребенок даже не всхлипнул, не ерзнул в конце концов! Я здесь уже из штанишек вытряхаю, а этот маленький Хичкок сзади ни одним нервом не ойкнул!