Я сидела на лавочке, вдыхала море вперемешку с сигарой, а вокруг была звездная ночь и месяц рогами подпирал небо. Здесь все наоборот. Даже медведица ходит вверх ногами. Взяв Cohiba за плечи, я крутила ее в пальцах c интересом рассматривая. Надо же! Лучшие плантации Vuelta Abajo отдали свои сокровища сорта Medio Tiempo торседорам и каждого листа их руки коснулись с любовью. Дым закутал меня в пряное одеяло. Я скинула сланцы и сидела, болтая босыми ногами от удовольствия, и вдруг рассмеялась, вспомнив Хорхе.
Санта Мария. Гавана. Куба.
У меня есть привычка в процессе курения сигары снимать ее бант и одевать на палец. Иногда так и хожу, забыв снять. Вот и тогда «кольцо» болталось у меня на руке. Этого высокого, темнокожего, кубинца я буквально поймала в продуктовом магазине, случайно зажав его своей тележкой с консервами. Но он только рассмеялся. Мы разговорились. Хорхе в далеком 70-м учился в Москве и даже помнил русский! Он заметил на моем пальце бумажный «перстень» Cohiba и волнению его не было предела. Много лет, пока позволяло здоровье, он работал торседором на фабрике «El Laguito» в Гаване. Мне стало дико интересно и я пригласила его на рюмку рома.
«А ты знаешь с чего все начинается? С семечки! Их проращивают в питомнике и оттуда уже увозят в поле, где они вырастают с человека ростом. Листья срезают, складывают в пилоны с метр высотой, запирают в темные ангары и начинается колдовство. Семечка до сигары, которую ты сейчас закуриваешь, проходит путь длинной почти в 7 месяцев», - он хитро улыбнулся, а я прикурила Cohiba.
«Колдовство» - это ферментация, последовательное изменение температуры и влажности, превращающее табачный лист в материал для сигары с амбициями премиального бренда. «Лист преет больше месяца. Иногда почти два, но за ним следят и не дают перегреться. Максимум 42 градуса, иначе он становится ни на что негодный. И так два раза. А потом табак увозят на фабрику и как коньяк запирают в дубовых бочках, - он отхлебнул рома и хитро прищурился, как Ленин на буржуазию и продолжил, - Может поэтому у кого водятся доллары, курят сигары вприкуску с дорогим бухлом? - и с удовольствием причмокнул Santiago, - Потом из бочки на сортировочный стол. Цвет листа, качество, вес, толщина все имеет значение. Дальше досушивают и отдают в руки торседорам, мне, то есть. Мы все сигары на нашей фабрике, как куколок вручную запеленывали. Знаешь какой это труд!? - и он серьезно погрозил черным, растрескавшимся пальцем неизвестно кому, - Нас много сидело в одном помещении. Верстаки вряд. Инструменты все по наследству перешли. Еще, наверное, позапрошлый век видели. И я ведь по великому блату на фабрику попал. С улицы никого не брали. Был у меня один родственник в охране Фиделя… Уж очень престижная работа, да и уметь надо. Как там у вас говорят: чтоб руки с того места росли!» - и он захохотал.
Cohiba. Москва.
По мере того, как рома в бутылке становилось меньше, Хорхе все больше углублялся в тонкости процесса. «Сигара – это не просто, как попало скрутил и все. Здесь понимать надо! Берешь чавету в руки и пошло-поехало. Ровняешь края, отрезаешь стебель и приступаешь к главному – к сердцу сигары, ее середине. Трипа по-нашему. От нее зависит все – и вкус и аромат. А техника такая: выбираешь темный, большего всего жарившийся на солнце верхний лист куста, который то и отдаст все самое крепкое, что нужно сигаре, а к нему добавляешь маленькие - посветлей для аромата. Складываешь все гармошкой. Ну и совсем светлые, росшие в самом низу, последними, чтоб горело удовольствие как надо – не тухло. Это ж облом, как в сексе, только распалился и все потухло, - и как захохочет. И радость такая искренняя, как у маленького ребенка.