Он на миг отвлекся, посмотрел на ребят, снова смутился почему-то, откашлялся, прильнул к окуляру и заговорил чуть понятнее:
— Короче, штука, которая в пробирке была, — вполне годная основа для борьбы с вирусом и реабилитации организма. Значит, надо ее воспроизвести и на этой основе шлепать лекарство, а потом и вакцину. Как уж там было…
Раечка, вон те штуки поближе придвинь чисто по-братски.
Райка, прыснув, перенесла реактивы с края стола ближе к Гордею. Он, не отрываясь от микроскопа, в несколько беглых касаний изучил новую сервировку и снова принялся менять, сдвигать и смешивать все подряд в странном ритме.
Руки его, более совершенно не дрожащие, летали, набирая скорость, между шеренгами пробирок, колб и чашек, а взгляд лишь изредка прыгал от окуляра микроскопа к экрану лежащего рядом смартфона. Блок питания деловито гудел в ногах.
Гул начал нарастать и крепнуть. Когда стало понятно, что доносится он не от прибора, а из-за закрытого и наглухо зашторенного окна, гул сменился скрипом тормозов, хлопаньем дверей и неразборчивыми командами. Во двор госпиталя въехали автомобили, похоже, целая колонна, пассажиры которой затеяли масштабные хлопоты.
Ребята прокрались к окну и через щель оттянутой шторы попробовали разобрать, что происходит. Гордей, упоенный процессом, не обращал на посторонний шум никакого внимания.
По коридору госпиталя с рокотом раскатились множественные шаги:
Коновалов повел прибывших медиков с примкнувшим к ним руководством комендатуры обходом. Все были упакованы в костюмы полной химзащиты, рот и нос закрыты респираторами.
Нитенко и Земских было очень неуютно в такой одежде, в таком окружении и в таких условиях, но они старались не подавать виду, не отставать и не отвлекаться от пояснений Коновалова, который комментировал состояние каждого продемонстрированного пациента. Идею разобраться с Коноваловым как следует, высказанную многократно и с растущей злобой, Нитенко уже оставил.
— Стоп, — скомандовал Ларчиев пожилой сестре-хозяйке, пытавшейся протиснуться через группу с каталкой, на которой лежало тело, накрытое простыней.
Сестра-хозяйка нахмурилась и собралась поддать краем каталки заступившему ей дорогу Цыренову.
— Стоп, Анна Борисовна, — подтвердил Коновалов. — Минутку обождите, мы посмотрим.
— То «скорее-скорее», то «обождите», — проворчала сестра-хозяйка, выпуская ручку каталки и отворачиваясь с оскорбленным видом.
Из дверей в палаты, между которыми замерла каталка, донесся глумливый хохоток. Если бы кто-нибудь из медиков заглянул туда, отодвинув брезентовые завесы, то обнаружил бы, что Сабитов в девятнадцатой и Валентина в восемнадцатой синхронно подергивают головами, скуляще посмеиваясь сквозь забытье. Но никто, конечно, в палаты не заглядывал. Все смотрели на мертвого Рачкова, с лица и груди которого Ларчиев поднял простыню.
— Это первый… — начал Коновалов и торопливо кашлянул, чтобы забить чуть не выскочившее «пока». — Рачков, экспедитор фермы, вероятно, один из первых зараженных. Болезнь протекала в особенно острой форме, возможно, наложившись на респираторное.
Ларчиев, продолжая разглядывать покойника, протянул руку. Коновалов кивнул, в руку после короткой суеты вложили историю болезни. Бегло изучив ее, Ларчиев спросил:
— На вскрытие везете?
— Так точно, — сказал Коновалов.
— Куда еще-то, — буркнула сестра-хозяйка.
— Начинайте немедленно, результаты доложить, — скомандовал Ларчиев и взглянул на патологоанатома Семакова.
Тот, кивнув, пристроился к каталке и попробовал оттеснить сестру, галантно уведомив:
— Анна Борисовна, позвольте помочь.
— Себе помоги, — отрезала сестра-хозяйка, отпихивая Семакова, и загрохотала колесами прочь.
Семаков пошел следом, держа руки при себе.
Цыренов, проводив их взглядом, спросил:
— Сами смотреть не будете?
— Пока сосредоточимся на живых, — отрезал Ларчиев и, взглядом спросив разрешения Коновалова, вошел в палату Валентины.
Там он под комментарии Коновалова так же быстро изучил истории болезни обеих пациенток, задержал взгляд на изможденном лице Валентины и бесстрастно сказал, поводя затянутым в резину пальцем по двери и окнам:
— Изоляцию усилить.
— Так точно, — сказал Цыренов, прицельно выхватил из группы несколько человек и принялся инструктировать.
Ларчиев с Коноваловым уже нырнули в соседнюю палату. Всполошенная свита бросилась следом, едва не толкаясь.
Коновалов, стоя у койки, бесстрастно пояснял:
— Да, тот самый капитан Сабитов. Помимо внешних обстоятельств пациент интересен еще и тем, что болезнь… Вот, обратите внимание, — он помог Ларчиеву найти нужную страницу в склеенных листках, — протекает очень нестабильно. За ураганным обострением, нехарактерным, вообще говоря, для ранней стадии… видите, жар, пароксизмы, ну и давление, конечно?.. А теперь тут: внезапная ремиссия, пределы нормы.