Все важное было у штаб-офицера в руках.
Кавада протянул руку и щелкнул еще одним рубильником. Стеклянная дверь в стеклянной стене, заныв, медленно открылась.
Море зверей хлынуло в лабораторию.
Наверху бой уже кончился. Его исход первым же кругом по плацу решил «виллис» Баскакова, влетевший в ворота задним ходом: зенитный пулемет в три секунды порвал огнеметчика, уронил палачей носом в бетон и, выбив из парапета крыши осколки с кулак величиной, заставил притихнуть оба гнезда на крыше. Полминуты спустя в лагерь ворвалась, разворачиваясь, остальная колонна.
Японцы не сдались. Красноармейцы не настаивали.
Через несколько минут они уже поспешно ломали двери горящих бараков, вытаскивая заключенных. Заключенные были в основном китайцами. Наверняка утверждать оказалось невозможно: большинство было тощим и изможденным до потери возраста, расы и пола.
Сержант Акуленко, успевший полгода поучиться на фельдшера, метался между неподвижными телами, тормоша, переворачивая и командуя оттащить этого в тень, а того накрыть брезентом. Заключенные на перемещения, вопросы и грохот обрушившихся балок не реагировали. Только старик в разбитых очках, которого тащил на себе Загитов, что-то пытался объяснить ему по-китайски, то тыча в блочный корпус кривым пальцем, то запретно им размахивая и то и дело прикрывая рот и нос ободранной ладошкой. Загитов, ссадив старика возле прочих спасенных, попытался его успокоить по-русски, потом на всякий случай по-татарски. Старик продолжал лопотать, размахивая пальцем.
— Давай-ка проверим аккуратненько, — сказал Загитов то ли себе, то ли Ларчиеву, с трудом несшему в охапке щуплую старушку в мешке вместо одежды.
Ларчиев думал первым делом выпустить несчастных коней, но, разглядев первого же повнимательней, отшатнулся и побежал спасать людей, бормоча:
«Подземные черти на гниющих лошадях». Лошади, точнее то, чем они стали, могли потерпеть — раз уж дотерпели до этого момента.
Освободившись от ноши, Ларчиев зашагал, разминая руки, следом за Загитовым.
Дверь корпуса распахнулась, и оттуда на крыльцо и плац излилась толстенная струя визжащих животных. Заключенные, оставшиеся в сознании, наконец ожили: они сипло кричали, тыча в крыс и собак и судорожно прикрывая горло и пах.
Бойцы на плацу поспешно отступили, открывая огонь, товарищи бросились им на подмогу, срывая автоматы с плеч.
В дверях появился штаб-офицер Кавада. Штаб-офицера Каваду и вообще человека в фигуре узнать было непросто: вся она от макушки до сапог была облеплена мышами и крысами. Штаб-офицер с трудом выпрямился, вонзил короткий меч себе в живот и упал, подбитый под колени очередной волной зверья.
Пальба смолкла. Бойцы, возбужденно переговариваясь, медленно сходились, разглядывая трупы животных. А Харцевич уже сколотил группу, занятую освоением огнеметов.
Заключенные слабо шептались, так и прикрывая уязвимые места руками.
Отуков, держа винтовку на изготовку, выстрелил раз и два, срубая готовых к прыжку собак.
— Это тихо и нежно? — с упреком спросил Баскаков Загитова, убирая пистолет в кобуру.
— Ти-ихо вокруг, ветер туман унес, — напел Загитов, посмеиваясь и отмахиваясь от дыма, но тут же оборвал себя: — Виноват, товарищ капитан, я сейчас.
Он быстро зашагал к крыльцу. Капитан и бойцы потянулись следом, мельком оглянувшись на рев огнеметов.
Ларчиев разглядывал лежащего ничком на ступенях штаб-офицера, из спины которого торчал кончик клинка.
— Самурай, — пояснил ему Загитов. — Благородная сволочь, плебейской пулей побрезговал, харакири сделал.
Ларчиев попробовал почесать ссаженные лопатки, но не дотянулся.
Попробовал перевернуть труп штаб-офицера ногой, но не преуспел.
— Ат-тставить! — скомандовал Загитов.
Но Ларчиев уже, нагнувшись, схватил штаб-офицера за плечи и перевернул.
Фронтально тело штаб-офицера оказалось изодранным и искусанным до костей. Кулак, сжимающий рукоять меча, ушел глубоко в дыру живота. Та же дыра скрывала голову лисы, которую придавил штаб-офицер, падая.
Лиса задрала залитую кровью морду к Ларчиеву, издала пронзительный звук, похожий на смех, и кинулась на бойца.
На ножах. Объект консервации со строгим запретом доступа
— А я майор, а я майор! — донеслось через открытое окно.
Уазик ехал мимо поселковой школы, во дворе которой несколько подростков деловито размахивало палками довольно угрожающих размеров.
Впрочем, на драку или даже игру в мушкетеров мизансцена не тянула, соответственно, вряд ли требовала взрослого, тем более военного вмешательства.