Сабитов уперся в него жуткими глазами.
— Азат Завдатович, так нельзя, — попытался от стола урезонить капитана Ларчиев. — Необходимы повторы, клинические испытания, на животных, на добровольцах…
Он не успел договорить, но вскрикнуть и добежать до Сабитова тоже не успел. Капитан, дернувшись с хихиканием, сорвал с лица маску, влил содержимое пробирки себе в горло, глотнул и повалился на пол от встряхнувшего все тело спазма.
Сабитова подхватили со всех сторон, подняли и, едва он начал дышать и моргать, потащили к двери.
— Ну что ты за баран безмозглый, а? — причитал Земских, чуть не плача.
— Ну что за истерика, а, ты ж офицер, а не барышня нервическая, бляха!
Сабитов, уцепившись рукой за косяк, задержал процессию в дверях.
Неловко выгнув шею, он с трудом спросил, в упор глядя на подоспевшего Ларчиева:
— Сколько… ей осталось?
Ларчиев, который внимательно следил за динамикой состояния капитана, заколебался, переглядываясь с Коноваловым. Коновалов сыграл желваками так, что респиратор сходил вверх-вниз, как хобот у слоненка. Гордей, стоящий рядом, ответил вместо медиков:
— Сутки максимум.
— Дайте… ей, — повторил Сабитов, выдираясь из поддерживающих рук.
Он едва не рухнул на пол снова, но удержался, вцепившись в косяк, и медленно выпрямился. Ларчиев, глядя ему в глаза, скомандовал:
— Приступаем к завершающим клиническим испытаниям образца сыворотки.
Толпа ввалилась в восемнадцатую палату, раскидывая брезентовые занавеси. Коновалов решительно шагнул к изголовью кровати, осторожно убрал кислородную маску, закрывавшую рот Валентины, и замер.
— Ну же, — сказал Ларчиев. — Или давайте я.
Коновалов забормотал что-то длинное и, кажется, успокаивающее — непонятно, Валентину или его самого, — приподнял ее вместе с подушкой до полусидячего положения и сунул открытую пробирку под нос. Лицо Валентины дернулось тиком раз и два, она будто попробовала отвернуться, разжала стиснутые губы — и Коновалов нежно, но решительно влил содержимое пробирки между ними.
Челюсть и горло Валентины затряслись. Она очень медленно глотнула, издала короткий булькающий хрип, глотнула снова и выгнулась в сильном спазме. Кровать лязгнула. Коновалов и остальные врачи качнулись удержать, помочь — но кровать лязгнула снова.
Валентина обмякла и застыла.
Толпа тоже.
К койке с трудом протолкался Сабитов. Выглядел он по-прежнему кошмарно, но чувствовал себя явно лучше и во всяком случае бодрее.
Ларчиев остро наблюдал за ним.
Сабитов взял Валентину за руку.
И Валентина сделала медленный глубокий вдох.
Остальные медленно глубоко выдохнули.
— Ага, — сказал Коновалов, поморгав, выдернул из кармана халата следующую пробирку и устремился к соседней койке.
— Стоп-стоп, Константин Аркадьевич! — сказал Ларчиев. — С остальными уже успеем. Все в лабораторию, здесь наблюдаем, докладывать мне каждые пять минут, анализы каждый час!
Толпа, галдя все громче, устремилась в лабораторию.
Там закипела бурная деятельность, дополнительно возгоняемая рейдами врачей, то и дело торопливо разбегавшихся по палатам и обратно.
Гордей, обмякнув, наблюдал за этими приливами и отливами и тем, как жестко и деловито управляется с ними Ларчиев. Потом потянулся было к лежавшему на столе смартфону, но спохватился и спросил:
— Леонид Степанович, мобила вам пригодится же еще?
— Мобила? — рассеянно отозвался Ларчиев, заметил смартфон, Гордея и сообразил: — Ах да, конечно, буду признателен. Это мобила, да? Вы мне расскажете, надеюсь, откуда такое чудо?
— Попробую, — ухмыльнувшись, сказал Гордей и пошатнулся.
Ларчиев поддержал его под локоть и пояснил:
— Под чудом я не только прибор имею в виду. Но это завтра уже. А пока вам надо отдохнуть. Спасибо огромное, Гордей Иванович. Без вас… Впрочем, вы сами всё знаете.
— Если бы.
— Спасибо, — сказал Ларчиев, протягивая руку.
— Да я в перчатках, — напомнил Гордей, чуть выставляя кулак.
— Да все мы, — отметил Ларчиев и, помедлив, ткнул перчаткой в перчатку на боксерский манер. — Счастливо, доктор. И спасибо еще раз.
Гордей неловко кивнул и развернулся, но пройти к двери не мог. Перед ним стоял, чуть выставив могучий кулак, Коновалов.
— Спасибо, доктор, — сказал он.
Гордей хмыкнул и коснулся костяшек Коновалова своими.
— Спасибо, доктор, — сказали справа.
И слева.
И сзади.
Он огляделся и увидел протянутые к нему руки коллег.
Он сморщился, чтобы не заплакать, быстро, точно знаменитый спортсмен или рокер, выбирающийся на стадион или сцену, пробренчал своим дружеским кулаком по их дружеским и уважительным и поспешно вышел из лаборатории.