Там зампред райисполкома беседовал с комендантом и Ларчиевым, а они демонстрировали Пахомову карту с красной карандашной штриховкой. Никто из присутствовавших, отсутствовавших, живших и умиравших не знал и не мог, конечно, знать, что закрашенные участки удивительно совпадают очертаниями с выплеском крови на карту, висевшую более полувека назад в лаборатории японского Девятого лагеря «Отряда 100».
По ходу беседы Пахомов то и дело хватался за телефон и диктовал телефонограммы с распоряжением провести вакцинацию нескольких районов, отстрел лис, а также повторную санобработку и закупорку лесной лаборатории.
Управились они под утро. Лампы погасли на всем этаже, потом по окнам прокатились отсветы фар. Моторы взревели и удалились. Теперь кабинет освещал лишь серпик растущей луны. В полумраке только исключительно зоркий глаз сумел бы разобрать детали обстановки, оставленную на столе карту и красную штриховку на ней. Но даже гипотетический наблюдатель вряд ли сумел бы заметить, как нанесенная в самом центре штриховки метка «НЛА?» тускнеет и исчезает без следа.
Одновременно — если к данному случаю вообще применима концепция времени — в сводных ведомостях, хранившихся в несгораемом шкафу бухгалтерии совхоза «Память Ильича» поселка Михайловск Первомайского района, так же тускнели и исчезали машинописные строчки «Попов Геннадий Иванович, кладовщик».
Исчезло, заставив стопку документов пошатнуться, личное дело кладовщика Попова.
Исчезли, громыхнув, запчасти дельтаплана и грязная посуда из Дома-с-привидениями.
Исчезли из разных шкафов и картотек разнообразные казенные записи, сделанные с помощью разных пишущих машинок, датированные 1960-ми и 1970-ми годами и украшенные фотографиями мрачного Гордея.
А где-то совсем невообразимо далеко исчезли три листочка, распечатанных на стандартном лазерном принтере и датированных 2027 годом. Первый листок представлял собой сводку управления санэпидслужбы по Первомайскому району о вспышке неизвестного заболевания. Второй был приказом о командировании Попова Г. И. в больницы района. А третий — сообщением МЧС о том, что 6 июня 2027 года в Первомайском районе перестал выходить на связь легкомоторный самолет санитарной авиации, на поиски которого убыла группа спасателей.
Небо было безоблачным, мир светлым, а утро счастливым. Счастливым был и Серега.
Он сидел на лавке перед входом в госпиталь, тиская Рекса. Взятый в ласковые клещи Рекс из последних сил терпел, закатывая глаза и утомленно сопя: с фронтальной стороны Райка прилаживала псу только что сплетенный в мексиканском, как она сказала, стиле ошейник. Покончив с этим под одобрительное фырканье Рекса, она надела Сереге на запястье браслетик, сплетенный таким же образом. Серега фыркнул, как Рекс. Райка засмеялась, а Рекс вырвался и полетел к крыльцу, молотя воздух хвостом и вскрикивая.
Он едва не сшиб вышедшую из госпиталя Валентину — та со смехом отбивалась и отругивалась:
— Ну хватит, хватит, морда слюнявая. Всю меня излячкал, придется заново мыться.
Тут внешнее воздействие усугубил Серега, добежавший с объятиями.
— Еще один, — отметила Валентина. — Ну хоть не сопливый.
Она уткнулась носом сыну в макушку и заплакала.
У Райки, сиявшей неподалеку, углы губ тоже поползли к подбородку.
Валентина, заметив это, спешно утерла слезы и скомандовала:
— А ты что торчишь там как неродная? Живо сюда!
Райка, заулыбавшись, подошла и, примерившись, облапила всю скульптурную группу.
Сабитов, уже в форме, чистенькой и наглаженной, как всегда, сосредоточенно изучал эту картину с крыльца.
За его спиной тоже стоял веселый гам: врачи, местные и приезжие, бурно отмечали успешное купирование и скорую ликвидацию эпидемии, иронически осыпая друг друга комплиментами по поводу догадки, ускорившей открытие.
Каждый заподозренный в авторстве догадки отбивался с радостным возмущением и щедро перевешивал ответственность за прорывное открытие на кого-то еще — и так по кругу. В итоге консенсусной фигурой был назначен, как всегда, Ларчиев. Он после слабой попытки откреститься от высокой чести махнул на дискуссию рукой — и вдруг уставился на эту руку и принялся водить по ладошке пальцами другой руки, будто что-то вспоминая.
— Сорока, ворона, кашу варила… — подсказал Цыренов, плюхаясь рядом.