Ларчиев рассеянно улыбнулся и спросил:
— Дмитрий Аристархович, а вы не помните, кто вот перед самым этим нашим прорывом ушел, потом пришел — и мы почти сразу вскричали «Эврика!»?
Цыренов задумался. Лицо его на миг стало растерянным, но тут же собралось.
— А. Нитенко же, майор который. Его имеете в виду?
— Да, кажется, Нитенко, — согласился Ларчиев.
Усталый Нитенко сидел за столом у себя в кабинете. Он вяло выслушивал по телефону похвалы начальства в связи с умелым и хорошо скоординированным участием вверенной ему комендатуры в ликвидации чрезвычайного происшествия, ластиком стирая с лежащей перед ним карты красную штриховку. Завершение обоих процессов вышло восхитительно синхронным. Нитенко сказал:
— Так точно, товарищ генерал-майор. Служу Советскому Союзу!
Выждав нужное число секунд, майор положил трубку и устало сдул тощие катышки с карты.
В соседнем здании прапорщик Совпель, проводивший утренний осмотр гауптвахты, чихвостил ефрейтора Доскина:
— Ладно бы дрых просто, но тут же…
— Да не дрых я!
— Отставить! Не дрых, конечно! Не до того было! Пустая камера не просто закрыта, но заперта! Уходя, запер на всякий случай, понятно. А входил с кем?
— Товарищ прапорщик, да никого тут не было, я один всю ночь, как дурак!..
— Ты, Доскин, на базар сходи, гуся купи и ему уши три, а мне не надо.
Ужин в камере для кого стоит? Кого приводил? Девок поселковых?
— Да один я был, один! — взвыл оскорбленный до глубины души Доскин, потрясая зачем-то чистой страницей в журнале записей.
Получать разносы Доскин привык, но чуть ли не впервые его распекали ни за что — и это оказалось ужасно обидно. А еще обидней и ужасней было, что он категорически не помнил, как и зачем принес ужин в пустую камеру. «Неужто в натуре крыша поехала», тоскливо подумал ефрейтор и снова тупо уставился в пустые графы журнала.
Не менее пустой была всегдашняя трехлитровая банка, которая лежала в авоське, которую сжимала Антоновна, которая топталась посреди поселковой улицы, поглядывая то по сторонам, то на зажатую в руке авоську. Во взгляде Антоновны стояло лютое недоумение. Явно ничего не сообразив, Антоновна убрела к магазину.
Убедившись, что дверь магазина за бабой закрылась, Райка выбралась из могучего куста напротив Дома-с-привидениями, под сенью коего пережидала опасность, однако тут же была утянута обратно.
Райка возмущенно посмотрела на Серегу, на локоть и плечо, поцарапанное ветками, снова на Серегу и набрала в легкие воздуха для решительной отповеди, но медленно выдохнула. Серега явно собирался, да не решался что-то сказать.
Рекс, которому надоело лежать в его ногах, принялся активно, толкаясь и поскуливая, зазывать народ на оперативный простор. Серега отпихнул его и полез в карман.
Он вытащил что-то небольшое и растопыренное, немедленно выронил, поспешно поднял, обдул и неловко сунул в руки Райке. Это оказался индеец, неумело, но старательно вырезанный из деревяшки и раскрашенный фломастерами.
— Вот, — сипло сказал Серега. — Тебе, в общем. Это, короче, Чингачгук. У меня такой же настоящий, из гэдээровского набора, они знаешь дефицитные какие. Я его хотел тебе подарить, правда, а он куда-то делся, гад. Я искал, искал, и… В общем, сам сделал. Этот уродский, конечно, тебе не понравится…
Он замолк, чуть не плача, и попробовал то ли отобрать индейца, то ли поправить кривое копье.
Райка мягко увела руку и возразила, ласково гладя индейца кончиками пальцев:
— Ну что ты. Он не уродский. Он самый настоящий.
Серега недоверчиво посмотрел на нее, подышал и, осмелев, начал:
— Это ты настоящая. Потому что…
Не договорив, он порывисто обнял Райку, тут же отскочил и с треском выдрался из куста. Счастливый Рекс попытался обогнать его, подбивая мордой под коленки.
Оба постепенно успокоились.
Райка какое-то время продолжала, улыбаясь, поглаживать индейца, потом вышла следом.
Ребята неторопливо двинулись вдоль по улице, соприкасаясь локтями и пальцами и подпинывая Рекса, который крутил петли вокруг. Серега, неловко улыбнувшись, кивнул на Дом-с-привидениями.
— Короче, я чо думаю. Надо как-нибудь туда слазить.
— Зачем? — удивилась Райка.
— Дак интересно же. Пустой дом, сто лет никто не живет. Вдруг там привидения есть или хотя бы сокровища.
— Завязывай, — велел Андрюха, почти беззвучно возникший рядом. — Там, небось, полы все прогнили и микробы всякие. Ноги переломаешь, сифу какую подцепишь.
— Кого? — невинным тоном спросила Райка.
— Плохо вести себя будешь — узнаешь, — отрезал Андрюха, многозначительно поправляя бинт на сгибе локтя. — Услышу, что полез, репу лично начищу, понял?