— Спасибо, Константин Аркадьич, — вежливо сказала Валентина, вставая.
— Я комедии не люблю, а мужчин и люлек мне уже хватило.
Она вышла из кабинета, не слушая, что Коновалов говорит вслед, и не глядя, как крутит головой, хмурится или что он там делает в знак неодобрения.
Возможно, он ничего не говорил и не делал, экономя творческие способности для следующего раза. Флаг ему в руки.
Лебедка не пригодилась, но лесная дорога впечатляла. Ее трудно было назвать даже направлением. Уазик то и дело проламывался через кусты, ухал в ямы, а на корнях, валежинах и ухабах выплясывал «Яблочко» так усердно, что экипаж машины боевой ежеминутно пробовал прорвать головами брезентовую крышу, временами громко и больно попадая и в стальную штангу рамы.
Земских комментировал аттракцион с растущим ожесточением. И Нитенко, дядька вроде предельно мягкий и к унасекомливанию подчиненных не склонный, все-таки обратился, потирая отбитую макушку, к Игорю с горячей и довольно продолжительной речью. Игорь затравленно сгорбился над рулем.
Сабитов, конечно, помалкивал.
— Вроде прибыли, — несмело сказал Игорь в разгар выступления майора.
Нитенко по инерции произнес еще несколько слов и замолчал, озираясь.
Уазик, подскочив последний раз, вырвался на обширную поляну, покрытую кустарником. Невидимая под подростом дорога вела к ржавым воротам в заборе из колючей проволоки. На воротах виднелась ржавая, но разборчивая табличка «Хода нет! Опасно!». За воротами возвышался заросший бурьяном и молодыми деревцами холм в пару человек высотой.
Игорь остановил уазик у ворот, выключил движок и отвалился на спинку, обиженно глядя в сторону. Без рева мотора и скрежета коробки и демультипликатора было удивительно тихо. Даже птицы, кажется, помалкивали.
Только листья пробормотали коротко под порывом ветра и снова притаились.
Нитенко бодро сказал:
— С другой стороны, довез, причем почти живыми, — значит, боевую задачу выполнил. Молодец, ефрейтор. Не сердись.
Игорь повел плечом, показывая, что не сердится, и надулся уже с облегчением.
Офицеры вышли из машины, разминаясь и потирая отбитые фрагменты.
Сабитов сразу прошелся вдоль забора, прицельно разглядывая холм, профиль поляны и ее открытость. Вернувшись к машине, он подтвердил:
— Точка для радара идеальная. Чуть подчистить там и там, холм подровнять — и как специально подготовленная площадка будет. Но стоял здесь явно не он. А что тогда?
— Черт его знает, — ответил Нитенко, озабоченно ощупывая поясницу. — Что-то армейское, а что именно, уже не установить. Я на хозяйстве второй год, раньше тут авиаполк ПВО стоял, а до него после Даманского чехарда была. Три, что ли, части друг друга меняли. А уж что до того было, и старожилы, как говорится, не припомнят.
Сабитов тем временем, задумчиво покачав створку ворот, раскрутил и отбросил ржавый пруток, сцепивший ее с соседней, приподнял створку, чуть переставил и скользнул сквозь образовавшуюся щель к холму.
Нитенко качнулся было следом, но, оценив размер щели и собственного живота, предпочел остаться на месте, лишь напутствовал:
— Осторожней там, на арматуру не напоритесь. Или в щель ногой запросто можно.
Земских, возясь у откинутого борта уазика, добавил:
— Ага, тут руки-ноги только так ломаются. По слухам, до войны и сразу после вокруг вообще была глухая запретка с лагерем. А радар вроде дальше стоял, на вырубке в трех километрах северо-западнее.
Сабитов сказал, проворно карабкаясь на холм:
— Это слишком далеко. Контрольный периметр размыкается, получается дыра в безопасности.
Он достиг вершины и принялся изучать окрестности с новой точки, медленно поворачиваясь на месте, будто модель радара.
Из-за деревьев офицеров с интересом изучала небольшая рыжая лиса.
Пасть ее растянулась как будто в улыбке.
Земских, не обращая особого внимания на маневры Сабитова, весело пересказал Нитенко беседу с Гордым. Нитенко, хохоча, объяснил Сабитову:
— Бич этот мечтает на самолетике прокатиться. Идея фикс просто. Причем непременно какого-то там июня, вроде как на этой неделе уже. И за это готов всему личному составу ноги мыть и воду с лица пить. Как майские проходят, так только держись: Гордый пикирует почти в ежедневном режиме. Меня, говорит, предыдущие командиры за особые заслуги раз в год катали, и как бы нам тоже об этом договориться. А я, говорит, в долгу не останусь. Представляете?