— Девушка, творог и сметана у вас свежие? — спросил он, впервые посмотрев на продавщицу.
Та была вопиюще стереотипной героиней карикатуры в «Крокодиле»: под сорок, крупная, одутловатая, в несвежем белом халате и такой же наколке, криво сидящей на крашеном перманенте. Она навалилась массивной грудью на откидную крышку прилавка и не очень ловко, поскольку локтей от скатерки старалась не отрывать то ли из лени, то ли по иной таинственной причине, наливала воду из графина в стакан.
Сабитов терпеливо дождался, пока продавщица гулко опростает стакан и вернет его на блюдо, и спросил:
— Вы не в бидонах молочку храните, в холодильнике? Не траванусь я с них?
Продавщица принялась наполнять стакан заново, сосредоточенно уставившись на струю.
Ей начальство, что ли, успело позвонить с просьбой подинамить наглого командированного, с веселой злостью подумал Сабитов, снова дождался, пока дама так же звучно опорожнит второй стакан, и очень доброжелательно сказал:
— Девушка, дайте, пожалуйста, мыла хозяйственного, каравай, грамм по двести масла, творога и сметаны, ну и кефира, если свежие все. Если нет, то…
Продавщица, медленно моргнув, принялась наливать третий стакан. Почти пустой графин гулял в пухлой руке, как диковинный сельскохозяйственный инструмент. Лучи высокого еще солнца выхватывали известковые вихри, устремившиеся в горлышко. Сабитова они загадочным образом взбесили больше, чем тупое молчание продавщицы.
— Слушайте, вы на работе или где? — спросил он, подступая к ней. — Вы обслуживать покупателей вообще… Вы пьяны?!
Продавщица впервые подняла на него глаза, светлые и совершенно, кажется, ничего не соображающие, и как будто от этого непривычного движения сильно покачнулась.
— Ну и порядочки… — яростно начал Сабитов, замолчал и потянул носом.
Запах изо рта продавщицы был сильным. Но пахло не водкой, не вином и не перегаром. Пахло сладкой химией.
— Все хорошо, — уверенно сказал Сабитов, прихватывая продавщицу, чтобы не падала, за будто поддутые и очень холодные и влажные пальцы. — Не беспокоимся, сейчас всё уладим. Выйти можете?
Продавщица покачнулась сильнее и засипела.
Сабитов, примерившись, без изящества, но быстро перелез через прилавок и сумел соскочить рядом с продавщицей, ничего не вывихнув, — боль от лодыжки до бедра оказалась терпимой. Он, обхватив продавщицу за необъятную спину, чуть отодвинул ее, чтобы поднять крышку, открывая выход, и продавщица с облегчением обмякла у Сабитова в руках. Сабитов, крякнув, успел удержать ее за сырые подмышки. Боль прострелила ноги и прыгнула через хребет до макушки, но колени не подломились. Сабитов потоптался, приноравливаясь, откинул крышку, которая шарахнула по графину, сбив его вместе со стаканом на пол, и медленно то ли повел, то ли потащил продавщицу наружу.
Она дышала мелко и часто, глаза держала закрытыми, но сознания вроде не теряла и не сразу, но делала шаги, повинуясь мягким понуканиям Сабитова. Он поискал глазами телефон, не обнаружил и решил, что на свежем воздухе продавщица оклемается, так что можно будет, прислонив ее к стеночке, сбегать к воротам позвонить в скорую или сразу к комендатуре за уазиком.
За порогом продавщица вправду слегка ожила, перестала висеть на капитане всей массой и даже что-то промычала ему нечленораздельно, но настойчиво, скользя рукой по своему бедру и вяло тыча в дверь. Сабитов с трудом сообразил, что надо закрыть магазин, извлек из кармана ее халата ключи и сумел, привалив продавщицу к стенке, найти нужный, запереть дверь и уронить ключи обратно в карман.
Продавщица промычала благодарно и шагнула прочь, чуть не рухнув плашмя. Сабитов успел ее удержать и понял, что до госпиталя, который, как он запомнил, был неподалеку, придется волочь самостоятельно.
Он быстро приноровился идти так, чтобы путь стал не пыткой, а марш-броском с очень полной выкладкой. Дежурный на воротах, безусловно, оставить пост не мог, но хотя бы заранее и без вопросов распахнул сперва одну, потом другую дверь КПП.
И все равно к крыльцу госпиталя Сабитов добрел мокрым насквозь и обессиленным настолько, что втащить продавщицу на эти пять ступеней никак не сумел бы. К счастью, кто-то метнулся навстречу, подхватил ношу с другой стороны и помог Сабитову одолеть ступени. «Интересно, что у всех учреждений, предназначенных для приема больных, страждущих, малоподвижных, да просто бесконечных бабок, непременно рекордное число ступеней, лестничных маршей и высоких порогов, — раздраженно думал он, чтобы отвлечься от рези, раскалывающей кости ног. — Вот где перестройка нужна, а не в культурке всякой».