Серега задумался, что это за просека, но не вспомнил. Надо разведать.
Он засек направление по компасу, извлеченному из кармана, сполз вниз — куда медленнее, чем поднимался, — подобрал на всякий случай мотки и пошел в направлении просеки.
Идти оказалось непросто: ветер к земле не прорывался, так что воздух был густым и душным, досаждали комары, чаща местами была непролазной, к тому же путь то и дело преграждала древняя колючая проволока, натянутая между покосившимися столбами. Приходилось закладывать длинные петли, сверяясь с компасом. А еще с разных сторон доносились подозрительные звуки, иногда просто из ближайшего кустарника. Серега порывисто озирался, но никого не обнаруживал. В том числе, конечно, лису, наблюдавшую за ним с безопасного расстояния.
Вдоль очередного звена заграждений пришлось почти бесконечно брести по буграм, сбегающим в неожиданно глубокие впадины, засыпанные листвой и валежником. Прореха между сгнивших опор обнаружилась, когда Серега, совсем притомившись и оголодав, собирался плюнуть и повернуть к дому и обеду. Он даже поразмышлял об этом, разглядывая свернувшиеся спиралями обрывы ржавой колючей проволоки и плотный бруствер кустарников за ними, но все-таки двинулся дальше, слегка поскользнувшись на закопанной в палой листве ржавой табличке с надписью «Запретная зона!».
Разбирать надпись Серега не стал. Он снова замер на границе кустарников, вслушиваясь в далекий, но безостановочный шум. Когда шум, так и не прояснившись, начал удаляться, Серега стал продираться через кусты. Они хватали его за штаны и рукава, лезли под подол рубашки и ставили подножки скользкими корнями. Серега, разозлившись, с силой рванул вперед, выскочил из зарослей и ойкнул, размахивая руками, чтобы удержать равновесие.
Он стоял на краю обрыва, глубокого, узкого и длинного. Стены обрыва были довольно отвесными и, как и дно, заросшими буйным кустарником.
Кустарники, мох и многолетняя палая листва на дне обрыва почти полностью скрывали остов разбившегося и местами сгоревшего самолета.
Из-под земли. Летательный аппарат неизвестного происхождения
Пара бульдозеров и вездеход «КамАЗ» ползли по буеракам к местам, которые указал Сабитов. Сабитова с ними не было. Он сидел в кабинете Земских, как обычно гладко выбритый, свежевыглаженный, спокойный до скучности, и внимательно слушал.
— Никакими документами секретность и неприкосновенность участка не подтверждается, — сказал Земских, водя ладонью над расстеленной картой. — В штабе округа тоже ничего не знают. Технику мы у района одолжили, она уже приступила к расчистке участка. Округ все согласовал, техслужба закрутилась, к середине лета и там, и еще в трех согласованных точках радары будут. Как мы вчера и говорили.
Сабитов кивнул, сделал паузу, показывая, что не только понял, но и оценил, и спросил, ткнув в дальний от себя угол карты:
— А тут вот что за «НЛА» со знаком вопроса помечен?
— О, это такой наш микро-Баальбек, — оживился Земских. — «НЛА» — это «неопознанный летательный аппарат», так сказать, древнейший местный источник легенд, сказаний и непереводимого фольклора.
Сабитов показал, что заинтригован. И Земских торжественно сообщил:
— В общем, посреди леса с давних, чуть ли не военных пор лежит разбитый то ли самолет, то ли что-то похожее.
— Далеко?
— Никак нет. Километра четыре отсюда, если по прямой.
Километрах в четырех от авиакомендатуры, если по прямой, подвывающий от восторга Серега сполз, обрушивая глиняные ручьи, на дно оврага и с хрустом побрел к черной дыре кабины, от которой не отрывал горящего взгляда.
Земских продолжал:
— Местный исполком, говорят, в свое время требовал у части провести расследование и убрать обломки, особисты копали, военная прокуратура — и без толку. У военных потерь и пропаж не было, ни у тех, кто здесь тогда базировался, ни у соседей. Да и борт не наш, а чей — неизвестно.
Опознавательных знаков нет, и вообще на серийный самолет не похож: ни на советский, ни на японский или китайский. Может, это Кулибин какой газонокосилку с вертикальным взлетом строил.
Серега, то и дело проваливаясь в скрытые валежником неровности, медленно прошел от разбитого хвоста к крылу, ведя пальцами по борту.
Сцементированные глиной слои листвы обваливались кусками, открывая местами черный от сажи, местами выгоревший до грунтовки и омытый дождями и снегом металл. Горько пахло гарью и чем-то еще.
— Соответственно, по военной линии расследовать и тем более убирать обломки отказались, пусть, сказали, гражданские власти разбираются, — добавил Земских. — А не хотят, так пусть лежит дальше. Колючкой на всякий случай этот район обнесли, хотя туда никто и не забредает, там же бурелом, ну и вообще местность сильно пересеченная. Чудеса, и леший бродит. Никому посреди чащи НЛА не мешает, а придет кто убирать, вот и узнаем чей. Никто не пришел, все про него забыли, даже картографы. Разве что бабки страшные истории внукам рассказывают.