Они хотя бы успели пояснить Ольге, что происходит: странная вспышка неопознанной пока болезни на молочной ферме. С утра скорая привозила с нее доярок и техников в бессознательном и пугающем состоянии: те дергались, норовя свернуть себе шею или вывихнуть руки или бёдра, гримасничали и старательно пытались задохнуться.
После того как один из техников разбил голову, свалившись с койки, да еще и умудрившись сломать ножки у тумбочки, которая в ответ едва не сломала ноги ему, персонал догадался обездвиживать пациентов медикаментозно и физически, ремнями, одеялами и другими импровизированными узами: настоящих вязок в военном госпитале, естественно, не водилось. До точного диагностирования болезни и установления ее источника начальник госпиталя распорядился определять всех в дальние палаты, по возможности изолируя, и наказал персоналу даже не подходить к тому концу коридора без защитных масок и перчаток.
Это вывело в примы дневного представления сестру-хозяйку тетю Аню.
Она отвечала за снабжение медработников свежими средствами защиты, равно как и за регулярную сдачу использованных средств в санобработку. Градус суеты немедленно скакнул к небесам.
Во всеобщем бурлении никто не обращал внимания на Гордого. Тот, воссев на ободранном топчане в дальнем углу приемного покоя, с непривычной цепкостью следил за суматошной каруселью медиков и больных.
И уж совсем никто не обращал внимания на то, что губы и руки Гордого иногда непроизвольно начинали шевелиться: бичеватый кладовщик будто потихонечку подсказывал врачам слова и действия.
Серега несся по лесу, едва поспевая за натянувшим самодельный поводок Рексом. Рекс был счастлив: его впервые выпустили в лес, недалекое и недоступное существование которого бесило, манило и терзало его всю короткую, всего-то два года, собачью жизнь. Он чесал, боясь сбавить ход и глянуть по сторонам, — чтобы братан не заподозрил его в усталости и не потащил домой, — боясь рявкнуть на бегу в сторону насмешливой птицы, махнувшей с дерева на дерево, боясь пропустить важный или интересный вид, звук или запах и особенно боясь проснуться и обнаружить, что он лежит в постылой конуре и вокруг ни леса, ни братана, ни хозяйки.
А Серега был счастлив совсем безраздельно, хотя постоянно спотыкался о корни и чудом избегал удара о корявый ствол, хлестания веткой или пикирования носом в землю. Как говорили в каком-то фильме: «Видеть цель, верить в себя и не замечать препятствий». Фильм был дурацким и наполовину состоял из эстрадных песен, переходящих в поцелуйчики. Но фраза была хороша, пусть мама и поддразнивала ею Серегу, когда тот в очередной раз цеплял плечом косяк или открывал лбом закрытую почему-то дверь. А потом добавляла: «Либо убьется, либо покалечится».
Ни убиваться, ни калечиться Серега, конечно, не собирался. Особенно теперь, когда у него по правде была цель, крутая, какие бывают только в кино, — и такая, оказывается, близкая.
Он перелетал через торчащие корневища и поваленные деревья, отплевывался от паутины и мошкары и сдерживал ликующую улыбку, от которой все равно болели уже щеки. Но Серега был опытным разведчиком и почти что профессионалом. Он корректировал курс подергиванием поводка, бдительно зыркал по сторонам за двоих и то и дело командовал: «Ищи призрака, Рекс! Ищи шпиона!»
Голос от гонки и частого дыхания стал тоненьким, ну и ладно. Красивый голос дикторам нужен, а у Сереги занятие поинтереснее. И поважнее.
Государственного значения, можно сказать.
Подправляемый Серегой Рекс достиг края оврага и принялся семенить туда-сюда, заглядывая за край и тревожно поскуливая.
— Вперед! — скомандовал Серега сквозь запаленное дыхание. — Рекс, вниз! Там след, Рекс! Призрака! Сле-ед! Вперед, говорю! Ты дурак совсем, что ли, не понимаешь, ну?!
Рекс понимал, но спускаться отказывался категорически — как раз, возможно, потому, что не дурак. Он сопротивлялся бы до последнего, отважно и бескомпромиссно, но Серега, утомленный уговорами, потуже намотал поводок на кулак, зажал шею пса под мышкой и съехал на полметра по обрыву. Рекс тявкнул, вякнул, рыкнул, показал зубы, виновато лизнул братана, куда достал, обвесив ворот бахромой слюны, и тоже пополз, раскорячившись и подрагивая.
Косые карнизы он проскочил ловко, дальше склон был почти отвесным.
Рекс запротестовал, но Серега безжалостно сволок его ниже, они ссыпались с потоками сухой глины еще ниже и последние метры летели чуть ли не кувырком. Торчащие из неровной стены корни, местами проросшие побегами и вполне заметными деревцами, задерживали их не слишком. Тормозить Рекса Серега пытался веревочной петлей, так что тот сперва сипло повизгивал, а потом заколотился, как толстая лохматая змея, в сложных корчах от носа до хвоста.