Тут они, к счастью, ухнули в лежалую листву под густым бурьяном. Серега поспешно, но не без труда стащил затянувшуюся петлю с шеи Рекса и принялся жарко извиняться. Пес, покашляв и встряхнувшись, отошел и некоторое время укоризненно рассматривал Серегу. Серега добавил реверансам пылкости.
Поразмышляв, Рекс решил оставить инцидент в прошлом и даже пошел под Серегины понукания вокруг обгоревшего остова самолета.
Запах псу явно не нравился, так что шел он без особой охоты, отвлекаясь на взгляды по сторонам и особенно на неразборчиво шумящий наверху лес. И вдруг кинулся, шумно приминая траву, к заросшей вершине оврага. Дно сужалось, становясь труднопроходимым даже для не очень широкого пса. Под ажурным колпаком, сплетенным ветками лещины, косо лежал, привалившись к сходящимся стенам оврага, здоровенный камень — будто огромный ребенок, которого поставили в угол, а выпустить забыли, так что он колупал-колупал обои, потом сполз по ним на пол и уснул. То ли холмик, то ли небольшой подъем почвы, придавленный камнем и проросший жесткими запутанными стеблями багульника, был почти неразличимым.
Рекс сунулся в заросли, отпрянул, принюхался и попятился так, что едва не перекувыркнулся, запнувшись о собственный хвост.
— Ты чего, пьяный? — хохотнув, спросил Серега, с трудом проламывавшийся к валуну сквозь овражные пампасы, но тут же растерянно замолк.
Рекс почти ушиб его лбом — Серега еле успел отвернуть уязвимый участок, — издал, задрав голову, непонятный звук, рванул назад к камню, но на полпути передумал и принялся, подвывая, метаться между ним и Серегой, все так же норовя то заглянуть в лицо братану, а для верности облизать его как следует, то спрятать нос и всю морду в ногах или под мышкой.
— Э, ты что вообще? — спросил Серега, с трудом ухватив Рекса за загривок: пес вырывался и тут же возвращался, намахивая хвостом, так что пятачок возле них быстро стал утоптанным, хоть спать ложись. — Ты слышишь что-то? Призрака чуешь? Класс. Ты не бойся, я же тут. Я тебя обидеть не дам. А ты меня, да? Пошли призрака брать. Шпиона тоже можно. Пошли-пошли!
Дверь чипка с утра была на замке, что пресловутая граница, а теперь зияла щелью.
Сабитов, помедлив, вошел в магазин. Надо было купить наконец молочки — ну и гречки хотя бы. Макароны на подсолнечном масле, да еще нерафинированном разливном, надоели до изжоги, а ничего другого, включая почему-то молочку, в поселковом магазине не было. На мясное и тем более рыбу Сабитов не замахивался изначально — знал он, как снабжаются районные продмаги: хлеб, соль да спички, остальное сами вырастите, коли живете на земле. Да и хлеб время от времени норовили изъять или ограничить продажу в одни руки парой буханок — как правило, после очередной разоблачительной публикации о том, что в очередном районе колхозники мешками скармливают хлеб свиньям.
В Первомайском районе свиней вроде не разводили, хлеб был всегда, и была молочная ферма, поставки которой шли почему-то исключительно в чипок.
Сегодня они и чипок обошли: витрина-холодильник была пуста — ни молока, ни творога, ни сметаны. Но хотя бы продавщица Ольга оказалась на месте: сидела за прилавком, подперев щеку пухлой рукой. Была она хмура, зато жива и вроде вполне здорова — насколько можно было судить сквозь густую косметику. Воду не пила уж точно. И пахло в магазине не ацетоном, а пылью, холодным продовольственным складом и почему-то хлоркой.
Ольга мазнула по Сабитову неприветливым взглядом и снова уставилась в мутноватое стекло, за которым не было ничего интереснее пары облаков, забора части да верхушек далекого леса. Не узнала. Вот и ладушки.
— Творога и сметаны сегодня уже не будет, я полагаю? — спросил Сабитов, поздоровавшись.
— Сами-то как думаете? — поинтересовалась Ольга, не меняя позы.
Забавно, подумал Сабитов. Значит, совершенно выздоровела и в себя пришла. Полным, так сказать, составом, со всеми тендерами и гудочками.
— Гречки насыпьте, пожалуйста, полкило, — сказал он.
— Еще бы сто грамм попросил, — буркнула Ольга, неохотно сползая со стула.
— Лучше, как в анекдоте, сказать, что весы сломались, я предложу на глазок насыпать, а вы мне: «На… ну, допустим, хвост себе насыпь, собака серая», — вежливо посоветовал Сабитов.
— Остряков подвезли, — буркнула Ольга, вперевалку направившись к мешку с гречкой.
Она скрутила кулек из оберточной бумаги, с шорохом насыпала туда почти полный совок, подумав, добавила еще половинку, ловко сложила и примяла края так, что кулек запечатался, и положила на весы.