— Призрак такой фр-рь! — и в кусты. Сбёг, гад. Но это в последний раз сбёг, мы с Рексом его точняк догоним.
— Ой, а зачем? — спросила Райка всполошенно.
— Как это зачем?
— Ну вот вы догоните его с Рексом — и что?
— Ничего, — отрезал Серега, скрывая озадаченность. — Узнает тогда, гад.
— Он-то узнает… — сказала Райка и с силой развела ладони, вроде густо опутанные веревочкой, которая враз вытянулась в длинный прямоугольник. — Знаешь что, Сережа? Надо старшим рассказать. Про все. Про самолет, про призрака. Людмиле Юрьевне или сразу…
— Ты дура совсем? — заорал Серега. — Чтобы они нас заперли и запретили? Сама ссышь — на здоровье, другим только не порти все!
Он подскочил к сидящей Райке со сжатыми перед грудью кулаками.
— Рассказать, блин. Не вздумай, поняла? А то…
— А то что? — грозно спросила Райка, вставая и надвигаясь на него. И сразу стало очевидно, что Райка вообще-то на полголовы выше и пожалуй что покрепче Сереги.
Тот чуть отступил, шмыгнул носом и проворчал, скрывая оторопь:
— Да ну тебя на фиг совсем.
Райка, подняв другую бровь, снова наклонила голову и сказала:
— Знаешь что, Сережа? Это тебя ну на фиг.
Она в одно движение пристроила веревочные петли на локоть и вернулась к рассаде. Серега, потоптавшись, отошел к рамам и яростно воткнул ножик в щель под очередной рейкой.
— Насколько я могу судить, необходимо введение карантина по эпидемиологическим основаниям. Соответственно, предлагаю немедленно связаться по этому поводу с райисполкомом, райкомом и со штабом округа, чтобы согласовать все и по нашей, и по гражданской линии, — завершил Сабитов.
Нитенко, нахмурившись, поменял местами чистый листок и остро заточенный карандаш, только и занимавшие рабочую поверхность исполинского стола. Такой же древний письменный прибор бронзового, кажется, литья и тоже старорежимная, но совсем из другого набора настольная лампа с малахитовой отделкой, равно как и пара стареньких телефонов, зеленый с диском, синий без, робко терялись на пространствах затянутой болотным сукном столешницы.
Нитенко сейчас тоже слегка потерялся, хоть изо всех сил и пытался этого не показать. Он опять сделал жест в сторону стула, вздохнул, когда Сабитов в очередной раз мотнул головой, и сказал:
— Товарищ капитан, я ваши опасения понимаю и отчасти разделяю. Но все-таки прошу не драматизировать ситуацию. Госпиталь у нас большой, врачи опытные, персонал подготовлен справляться с валом ранений и заболеваний куда тяжелее дизентерии — или что там вас, товарищ капитан, напугало.
— Меня, товарищ майор, напугала перспектива перевода части, за которую я несу ответственность, в эпицентр массового заражения неустановленного характера, — сдержанно ответил Сабитов.
— Ответственность несет все-таки командир, а что касается характера заражения — это еще бабка надвое сказала. Вами, как говорится, не установленного, а специалистами…
— Да хотя бы и установленного, — невежливо перебил капитан старшего по званию. — Я не командир, но подтверждение перевода за мной. И я, товарищ майор, со всей ответственностью докладываю, что перевода боевых товарищей из огня да… в опасные условия не допущу.
Нитенко, выставив ладони, будто перед бредущим не туда пьяненьким приятелем, снисходительно напомнил:
— Ну товарищ капитан, ну что вы в самом деле. Здесь Союз. Здесь Россия.
Здесь тропической лихорадки, эпидемий СПИДа и душманов со «стингерами»
не бывает. Все, пора адаптироваться к мирной жизни и не разводить панику по пустякам. Считайте это…
Он вовремя заметил, что лицо Сабитова побелело, а глаза, кажется, сверкнули, как у кота в полутьме, и мгновенно сменил тон:
— Азат Завдатович, я прошу прощения, лишнего себе позволил. Не повторится. Но и к тебе огромная просьба: давай без опасных движений, а? Не раскачивай лодку — всех можешь утопить.
Сабитов размеренно начал:
— В районе. Признаки. Эпидемии.
— Да господи ты боже мой, ну какие признаки? — воскликнул Нитенко, и в голосе его раздражение мешалось с утомленным возмущением. — Несколько колхозников просрались с тухлой бражки, тоже мне сыпной тиф! Водка по талонам, в сельпо вообще завозить перестали, вот они ее и гонят чуть ли не из навоза. Ты думаешь, это в первый раз, что ли?
— А не в первый?
Нитенко, отмахнувшись, заверил:
— Сейчас по клизме им загонят с марганцовочкой, витаминку прокапают — и гуляй, Вася, до фермы. По-хорошему торпеды бы вшить, но это уже не наша забота.
— Вот именно, — предпринял новую попытку Сабитов. — А наша забота…
— А наша забота — как у Штирлица, «приказано выжить». Капитан, вот честно и по-дружески: мне два месяца до пенсии осталось. Два! Уважь старика, дай дотянуть без чрезвычайщины, выговоров и проверок. Должность и хозяйство сдам, уйду — хоть комендантский час и военное положение вводите.