Серега наблюдал за нею из теплицы, быстро свирепея. Незнакомое чувство, залившее его до краев, как кипяток забытую под самоваром кружку, давило сильнее обиды. Движения ножика вдоль реек становились всё резче и агрессивнее. Стекло хрустнуло и звонко упало на кирпич фундамента. Райка расхохоталась еще звонче. Серега закрыл ножик, едва не отхватив себе палец, и выскочил из теплицы, ахнув дверью так, что почти мелодично задребезжали все оставшиеся стекла. Андрюха совсем не в такт им немедленно завел:
— А я майор!
Серега, яростно топая, направился к калитке.
— Психическая атака, — объяснил Андрюха. — Майор сокрушает превосходящие силы ничего не предполагающего противника.
Но ему тут же стало не до того, потому что Саня, легонько ткнув его рейкой в бок, сказал:
— Сударь, вы обосрали кончик моей шпаги, защищайтесь.
Димон Серегу просто не заметил. А Райка, отследив ретираду краем глаза, захохотала еще звонче. Смех ее был слышен даже на полпути до дома, так что Сереге пришлось перейти от бормотания к громким проклятиям и заткнуть уши пальцами. Но и между пальцами метался и играл невыносимо звонкий и издевательский Райкин смех.
— Никак нет, — сказал Сабитов и повторил: — Виноват, товарищ полковник. Повторяю: никак нет.
Он стоял у стола штабного связиста, не по размерам самоуверенного лопоухого сержантика, который по ходу разговора сник и уже не демонстрировал несколько развязной живости манер, с какой встречал командированного капитана и соединял его с Баграмом.
Дело это, как и предупреждал сержант, было не самым простым, но ему помог опыт, а Сабитову — широта предоставленных полномочий, позволявших при желании связываться хоть с Генштабом. Желания капитан не испытывал, ни особого, ни какого бы то ни было, но возможности задействования полномочий в предельном режиме исключать не мог.
Подвешивание ситуации на небольшой срок не требовало вмешательства высших сил, поскольку могло происходить под ответственность командира полка. Командир у Сабитова брать на себя ответственность умел и даже предпочитал — но сейчас на него давил весь личный состав, просто грезивший о немедленной передислокации в Союз. Полк подлежал плановой ротации сперва осенью, потом в конце зимы, но сперва этому помешала операция «Западня», потом — решение вывести полк не на временной, а на постоянной основе, о причинах чего категорически запрещалось даже гадать.
Теперь вот мешал Сабитов.
— Товарищ полковник, — твердо сказал он, — признаков катастрофы я не вижу, но прошу времени для сбора дополнительных данных и оценки условий.
Так точно, меняются. Не думаю. День-два. Почти уверен. Виноват, повторяю: почти. В любом случае ставить вопрос о срочной смене пункта передислокации пока рано. Буду докладывать о любом изменении ситуации — надеюсь, в ближайшие дни. Благодарю. И вам, Александр Петрович.
Он положил трубку и подождал вопросов сержанта, слушавшего очень внимательно и вроде как старательно реагировавшего на рассказ о признаках эпидемии и возможности закрытия поселка вместе с частью на карантин. Но сержант сидел съежившись, отчего казался совсем щупленьким, только погоны торчали шире плеч да полыхали уши, раскинувшиеся на немногим меньшее расстояние.
— Панику не распространять, слухов не распускать, придерживаться исключительно проверенной информации, — негромко, но четко перечислил Сабитов в пространство. — Нарушителей, если что, быстро установим.
Сержант перевел нерешительный взгляд с телефонного аппарата на Сабитова, поспешно кивнул и снова потупился.
— Благодарю за службу, товарищ сержант, — сказал Сабитов. — От прогулок в районе госпиталя и фермы воздержитесь пока.
— Да нас и не выпускают, — пробормотал сержант.
— Вот и хорошо. И сами себя не выпускайте пару дней. Здоровее будете.
Серега, подобно древнему слепошарому дядьке из учебника истории, делал четыре дела сразу: он злобно метался по дому, на ходу жевал мятный пряник, делился им с Рексом, прыгавшим рядом, поскольку Валентина с работы еще не вернулась, и ругал Райку и Димона. За компанию доставалось также Андрюхе и Антоновне, опрометчиво мелькнувшей далеко за окном.
Так и не успокоившись, Серега сообщил Рексу:
— В общем, фигня это все. Все бабы дуры, все старшаки козлы. Пофиг.
Помнишь, как они сказали?
Он требовательно уставился на Рекса. Тот, немедленно сев, ответил преданным взглядом, поскольку подозревал, что наградой может быть уже не пряник, а, например, котлета.
— «Против шпиона — топор, против призрака — собака», — процитировал Серега. — Понял, нет? Ты, значит. Ща пойдем и заловим его. Будет знать, гад.