Серега в очередной раз горько всхлипнул и замер. Лохматый бок под его лбом дрогнул. Последний выдох, понял Серега и вскинулся, вытирая слезы. Он совершенно не хотел узнавать, что значит книжное выражение «испустил дыхание», тем более на примере любимого пса, но что-то заставило его выпрямиться и уставиться на Рекса.
Тот лежал тихий и спокойный, и раны спрятались под шерстью, как будто заросли. Он был совсем такой, как обычно — обычно Рекс предпочитал валяться именно так, боком, на травке или, если оказывался допущен в дом, на полу, как будто подремывая и частенько даже похрапывая, — вот только ухо у него шевелилось, ловя всякое интересное.
Больше оно не пошевелится, напомнил себе Серега и судорожно всхлипнул.
Ухо Рекса шевельнулось.
— Рекс, — бормотал Серега, зарываясь лицом в мохнатую шею, и плача, и смеясь, и чихая от шерсти, и отрываясь, чтобы глянуть в виноватые глаза пса, и снова зарываясь в шерсть, потому что Рекс немедленно принимался лизаться. — Рекс, собака такая, ты правда живой. На фига так пугать-то?
От ответа Рекс уклонялся и вообще норовил сбежать или хотя бы вырваться из Серегиного захвата. Серега, конечно, не выпускал.
Постепенно отдышавшись, он принялся разглядывать Рекса, который давно уже не лежал на боку, а сидел, выражая готовность к немедленным действиям как позой, так и звуковым сопровождением, а еще хвостом, что мёл по полу, как автомобильные дворники по стеклу. Он больше не пытался хохотать, и не выгибался, и вообще выглядел вполне бодрым и здоровым. Раны не кровоточили и были даже не слишком заметны под шерстью и запекшейся кровью. А когда Серега, сообразив, напоил его из ладошки, подливая туда воду из фляжки, пес совсем повеселел — хотя выхлестанной фляжки ему, кажется, не хватило.
— Ой, он очнулся? — крикнули сверху.
Райка стояла на краю обрыва, прижимая к боку здоровенную плетенную из бельевого шнура сумку — самодельную, не иначе.
— Ага! — заорал счастливый Серега. — Представляешь, шпионское лекарство помогло!
— Какое шпионское лекарство?
Серега счастливо доложил ей новости под слабое подвякивание Рекса, который явно связывал с явлением соседки надежды на освобождение и, может, даже кормежку.
Мудрая Райка это сразу поняла.
— Ну вот, — сказала она с некоторым огорчением. — А я справочник волоку и лекарства всякие, про которые вычитать успела. А ему, похоже, в основном пожрать бы как следует.
Она не стала говорить про ухищрения, на которые пришлось пойти, чтобы сперва ускользнуть от бабы, которая чего-то завелась настолько, что решила больше внучку в летний лагерь не отпускать, потом проникнуть в школу, не попавшись на глаза свирепо мчавшейся в сторону леса Людмиле Юрьевне, а еще потом выждать, пока баба убежит в магазин, и быстро найти в домашней аптечке хоть какие-то лекарства, упомянутые в главах про раны и воспаления.
— Все равно перевязать как следует нужно, — сказал Серега, выбираясь из кабины. — Кидай давай.
— Ага, щас, — отрезала Райка. — Чтобы раскокалось все? У меня здесь флаконы и пузырьки вообще-то. Сама спущусь.
Она потопталась у привычного спуска, который стерся и осыпался из-за интенсивного использования, и добавила:
— Где-то тут было не так круто. А, вот.
Райка прошла к вершине оврага, где клином сходились его стороны. Один из склонов сточился так, что образовалось зигзагообразное подобие лесенки, почти упиравшейся в огромный валун, косо вогнанный между склонами, тот самый, что будто был наказан постановкой в угол — самый глубокий угол леса.
Райка не без некоторых ухищрений, но довольно ловко сбежала почти до самого дна. Серега, выдвинувшийся для торжественной встречи, принял сумку и, поколебавшись, решил все-таки протянуть руку и подхватить Райку в прыжке.
Пыхтящий Рекс суетливо тыкал его под коленки, пытаясь не отстать от событий.
Райка, сделав вид, что не заметила заминки, спрыгнула на валун и протянула руку Сереге навстречу.
Рука Сереги упала.
Райка, подавив вздох, сама спрыгнула на холмик, подпирающий валун со стороны оврага.
Серега пошатнулся и осел с потрясенным лицом, почти рушась навзничь и не в силах сделать вдох. Свет в его глазах померк, шум леса в ушах поплыл, сливаясь в лопающийся звук, невыносимый, слышанный лишь однажды и тут же забытый. И этот звук остановил сердце мальчика.
— Хорош дурачиться, — посоветовала Райка, но, взглянув в белое до прозелени лицо Сереги, всполошилась и бросилась оказывать первую помощь.
Впрочем, едва она соскочила с холмика, застывшее сердце мальчика толкнулось опять.