Валентина спешно села на кровати, со второго удара пришибла верещание будильника и подышала, машинально трогая влажные от испарины лоб и шею.
Клочья дурного дневного сна выскальзывали из головы и бесследно растворялись, как след холодного стакана в жару.
Жара была невыносимой — и за окном, и в доме. Шторки не спасали.
Валентина вялой рукой подняла упавший будильник, охнула и побежала, пошатнувшись, собираться. Она наскоро ополоснулась, оделась, с отвращением посмотрела на холодильник и отправилась обуваться, но уже с порога вернулась, вспомнив, и забрала из холодильника пробирку с кровью Рекса.
Выйдя на крыльцо, Валентина без особой уверенности окликнула сына.
Тот, однако, явился сразу — с задов двора. У курятника куковал, ясное дело.
К матери Серега подходить не стал, держался на расстоянии. Ему явно не терпелось поскорей вернуться к курятнику.
Спорный, получается, вопрос, кому Валентина организовала карантин: псу или хозяину его непутевому. Вернее, вполне бесспорный.
А будь я на месте пса, за заборчиком или больная, небось, воды бы не подал, не говоря уж рядышком неотлучно сидеть, подумала Валентина с привычной и несколько нарочитой, конечно, горечью. Погружаться в жалость к себе и сожаления по поводу упущенного ребенка она не стала, сразу перейдя к деловой части:
— Я на дежурство, до утра не жди. В десять чтобы как штык в кровати был.
Поешь только, и нормально, не хлеб с сахаром. Понятно?
Серега кивнул, косясь себе за спину. Валентина повысила голос:
— Две минуты мать послушай! Борщ и котлеты в холодильнике, кости для Рекса рядом. Ему миску снизу проталкивай, ну, ты знаешь, сам не суйся. Собаку, как договорились, не выпускай, следи внимательно за поведением. Если начнет тосковать, отворачиваться от воды или гнать слюну больше обычного, сразу беги к Назаровым, попроси разрешения позвонить мне на работу. Если не подойду, скажи, чтобы записали и передали, а сам дома сиди. Кстати, ты почему не в лагере?
— А нас это, сегодня уже отпустили.
Валентина недоверчиво нахмурилась. Но тут из-за спины Сереги появилась Райка и очень убедительно подтвердила, что так все и было, правда-правда.
Эдакий тон у подростков — признак вранья. Но Валентине было некогда, к тому же Райка как компаньон сына в текущем историческом периоде была наилучшим вариантом.
— Везет вам, — сказала Валентина нейтрально, насколько сумела. — Раечка, ты уж последи, пожалуйста, за этими охламонами, ладно?
— Чего следить-то, — пробурчал Серега.
— Того, что на вас самих надежды нет. Чуть зазеваешься, а у вас или штаны порваны, или хвост откушен. Мужчины, что с вас возьмешь.
— Мужчины седеют рано, — важно сообщил Серега.
Подчеркивание телепрограммы не прошло зря.
— Это мужчины-то?.. — возмутилась Валентина, махнула рукой и помчалась на работу.
Едва дождавшись, пока стукнет калитка, Серега и Райка вернулись к курятнику и сели на край сложенной дерюги. Серега откинул завернутый край, открывая раздавленный сундучок, который они принялись потрошить перед самым явлением Валентины. Теперь можно было нырнуть в это занятие с головой, не отвлекаясь на помехи и подвывание Рекса, изнывающего от любопытства и желания присоединиться. Пес пытался пролезть сквозь рабицу и все сильнее страдал оттого, что в крупную ячею толком не пролазил даже нос.
— Это, по-моему, все для медицины, — сказала Райка, осторожно вертя в руках длинный светлый футляр неопределенного цвета, внутри которого перекатывалось что-то со звуком, напоминавшим легкий щебень или кедровые скорлупки. — Тут, например, могли градусники или еще какие-то приборы храниться. Нам бы перчатки надеть, а то вдруг ртуть или чего хуже.
— Ага, — сказал Серега, не сделав даже вида, что готов ринуться на поиск перчаток. — Ты не открывай тогда. Да понятно уж, что для медицины, раз Рекс выздоровел. Или для волшебства. Живая вода, как в «Златовласке», блин.
— Для волшебства по-другому выглядит, наверное: там колбы круглые, глиняные бутыльки и так далее. А тут явно ультрасовременное все или даже как… Да аккуратней ты!
Серега, который небрежно вертел в руках последнюю пробирку с остатками жидкости, аж вздрогнул и сердито сказал:
— Фига ли орать? Из-за тебя чуть не разбил.
Он аккуратно вернул пробирку в гнездо и отложил коробку от греха, бурча:
— Да и разбил бы, делов-то. Вони было бы, конечно, но так-то нужна она кому больно. Рекса вылечили уже, а больше я его в лес не пущу.
Рекс потрясенно взвизгнул.