Ничего интересного не было и вокруг, даже шкафа или тумбочки. Их роль, очевидно, исполняла вторая табуретка. Она же служила прикроватным столиком: облупленная поверхность сиденья была липкой, а оставленные стаканами следы собирались в хоровод олимпийских эмблем.
Серега посветил на стены и на потолок. С него свисала запыленная лампочка на кривом проводе. Луч от углов Серега поспешно отвел: там то ли шевелилась пыль, то ли клубилась тьма, пойманная мутными клочьями паутины — в любом случае уговорить себя, что практического интереса этот феномен не представляет, оказалось несложно. Серега переложил фонарик в левую руку, потряс закаменевшей правой и напоследок прошелся вдоль плинтусов. Они были неровными, а в одном месте совсем кривыми, даже не сходились на стыке.
Серега, подумав, присел рядом и потянул торчащую планку. Она легко отошла, открывая черное пространство, искрящееся пылью в свете фонарика.
Серега чихнул и повторил, так мощно, что перестал жать рычаг. Пыль из-под плинтуса сунулась, кажется, сразу в нос, в глаза и горло. Некоторое время Серега был занят сдавленным рявканьем в кулак, перемежаемым стонущими вдохами. В один из таких перерывов он услышал странный шум, задавил последний чих так, что голова едва не лопнула, послушал еще и рванул к выходу.
Серега вылетел на крыльцо, едва не врезавшись в косяк, и всмотрелся слезящимися глазами в невозможно яркий день. Райка, пританцовывавшая у калитки, облегченно запрыгала на месте, бросив безуспешные попытки свистнуть: вместо переливчатого сигнала из губ выползало шипение. Ну и ладно, зато до адресата доползло.
— Идет? — спросил Серега, подбежав к калитке.
— В магазин зашел, сейчас выйдет, — сказала Райка, устремляясь к могучему кусту пузыреплодника, раскинувшемуся под тополем по другую сторону улицы.
Серега бросился за ней.
К тому времени, как в дальнем конце улицы возникла сгорбленная фигура Гордого с авоськой, набитой буханками хлеба и дешевыми консервами, Серега успел в темпе рассказать, что ничего подозрительного и интересного в Доме-с-привидениями нет: грязь, вонь и брага с «приветом Горбачеву».
— В книгах искал? — уточнила Райка. — Обычно там и тайники, и таблицы шифров.
— Ха. Книг там вообще нет, ни одной.
— Какой же он шпион тогда, — разочарованно сказала Райка. — Алкаш обыкновенный.
— А может, ему книги и не нужны. Может, он и так все знает.
Райка всем видом продемонстрировала, что сомневается в резонности такого умозаключения.
Серега сдаваться не собирался:
— Ну или вот эти приборы у него как раз для того, чтобы все узнавать.
Смотрит в ту штуку, и она ему показывает все что надо.
— Так этой штуки у него нет давно, — напомнила Райка. — Значит, должен был нормальными штуками ее заменить — книгами, газетами.
— А может, он инопланетянин все-таки, а это оружие навроде бластера! — стремительно переобулся Серега. — Или, наоборот, отбиватель лазерных лучей и пуль.
— Что-то хлипкий больно для отбивателя пуль, треснул и привет. Все, тихо.
Они замерли, наблюдая сквозь листву, как утомленный Гордый, волоча ноги, входит в свой двор за покосившимся забором и исчезает в темном доме.
— Инопланетянин, — горько констатировала Райка. — Японский шпион.
Штабс-капитан Рыбников.
— В смысле? — не понял Серега.
Райка отмахнулась. Ей было неловко: полдня убила на ерунду, в которую даже детсадовка не поверила бы.
— Но фамилия-то какая дурацкая, Гордый, — подумав, зашел с другой стороны Серега. — Не бывает же таких.
Райка устало объяснила:
— Не бывает. Это не фамилия. Он Попов. Геннадий Иванович, что ли.
— Да ладно!
— Вот тебе и ладно. А Гордый — это кличка, явно издевательская, но откуда взялась, баба и не помнит. Сразу прилипла, как Попов приехал.
— А откуда и зачем приехал?
— Тоже не помнит.
— Что ж она так, — огорчился Серега.
Райка немедленно взвилась:
— Ой, а ты помнишь, да, если умный такой?
Серега уже выучил, что поссориться при первой возможности легко и просто — не только с Райкой, но с нею в особенности, — а вот помириться наоборот. Поэтому он пораздувал, конечно, ноздри, однако развивать тему не стал, а старательно предложил:
— Ладно, давай как эти, следователи. Прикинем, что вообще известно про Гордого.
— Нам?
— Ва-ап-ще, — сдержанно повторил Серега.
Райка оценила такую кротость и решила более не заедаться.
— Ну что-что. Алкаш.
— Так.
— Тихий.