— Так.
— Самогонщик.
— Брагогонщик, но ладно, так.
— Одинокий. Не общается ни с кем, только здоровается.
— Всегда?
— Еще бы. Кому такой нужен?
— Ха, — сказал Серега.
Райка, подумав, печально кивнула и согласилась:
— Ха. Но вот этому не повезло. Зато какой-то женщине повезло, что ему не повезло. С нею.
Серега обдумал вопрос с этой кочки и сказал:
— Тут другое интересно. Получается, он, это, антисоциальный элемент. В городе такого на стенде бы вешали, «Позор района», все такое. А здесь всем не то что по фиг, наоборот, общаются с ним, здороваются, бражку покупают.
Почему?
— Потому что бражку хотят. Дешевле водки, и талоны не нужны.
— И вкуснее, — ехидно добавил Серега и передернулся, вспомнив духан, стоящий в Доме-с-привидениями.
— Тебе виднее, — отрезала Райка. — Но у Сивука претензий к нему нет.
— Почему? Думаешь, взятки берет?
— Ну почему сразу взятки. Просто докапываться не хочет. Сивук же не очень вредный. А Гордый с военными дружит. Зачем участковому ссориться с военными?
— Прямо дружит?
— Ну, трется возле них постоянно. И солдаты к нему за выпивоном бегают.
— Точно шпион, раз возле летчиков трется, — твердо сказал Серега.
— Так нет уже летчиков давно, — напомнила Райка. — Улетели. А он остался.
— Значит, этот самый, диверсант. Андрюха же рассказывал, есть такие, как бы туристы американские или совсем как наши: жвачку с лезвиями пацанам раздают. Пожевал — горло себе перерезал. Или кассеты фирменные, а там такие специальные песни: послушал, все, стал неофашистом. Или роботом-убийцей.
— Много он тебе жвачки и кассет раздал?
Сбиваться с курса Серега не собирался:
— А некоторые колорадских жуков на картошку разбрасывают.
— Дак нету у нас колорадских жуков, — напомнила Райка.
— Это пока.
Вид у него стал многозначительным до глупости. Райка с трудом удержалась от указания на это, вспомнила, ради чего они засели под кустом, и поинтересовалась:
— А зачем диверсанту лекарство от бешенства? Оно же Рекса спасло, ты сам говоришь.
— Вот это нам и предстоит выяснить, — еще многозначительнее протянул Серега.
— Хватит переживать, — отрезала Тамара. — Ты, Валь, все правильно сделала, это раз: пса изолировала, детей предупредила, кровь на анализы сдала, теперь жди спокойно.
— Да я не о том, — начала Валентина.
Тамара перебила:
— Спокойно, я сказала — это два. Пес у тебя привитый, говоришь, так? Ну и все. Опасность минимальная. Тем более если, как Сережка говорит, оклемался сразу. И он может, наверное, более-менее успокоиться. У бешенства, сама знаешь, клиника са-авсем другая. С водобоязни начиная.
Валентина, поменявшая тем временем резиновые перчатки, ставшие обязательными на дежурстве, терпеливо дождалась, пока старшая коллега сочтет долг успокоения исполненным, и объяснила:
— Том, я не про это. И не про сына своего несчастного — но ты бы видела, как его трясло… Я про собаку, про ее болезнь как раз. Сережка сказал, она даже без сознания вот так вытягивалась и как будто смеяться пыталась. Ничего не напоминает?
Тамара поднесла руку ко рту и медленно посмотрела в сторону правого крыла, вход в которое был завешен прорезиненными шторами и в котором уже полтора десятка пациентов даже без сознания вытягивались — именно вот так — и как будто пытались смеяться.
— А я о чем, — негромко подтвердила Валентина.
— Слушай, ну остальная-то симптоматика и клиническая картина… — неуверенно начала Тамара и замолчала.
— Все-таки надо Коновалову сказать.
Тамара хмыкнула, кивнула и хотела, кажется, пошутить на этот счет, но вспомнила о другом:
— Кстати. Там этот звонил.
Валентина смотрела на нее, не спрашивая и не уточняя. В самом деле, зачем — и так все понятно. Так что Тамара просто добавила:
— Несколько раз. Настойчивый такой.
Валентина коротко кивнула. Развивать тему она явно не собиралась.
Поэтому Тамара решила спросить сама:
— А что у вас?..
— А что у нас тут за перерыв? — раздраженно поинтересовался Коновалов, сумевший как-то незаметно, несмотря на габариты, вырасти у поста дежурной сестры. — Работы совсем нет? Больным ни уход, ни помощь не требуются?
Или, может…
Он замолчал, крякнул и с неудовольствием проводил взглядом стремительно удаляющиеся спины: Валентина и Тамара, проворно вскочив, обогнули начальника, как столб, на бегу натянули маски и скрылись за брезентом. Оттуда немедленно, будто с трудом дождавшись явления сестер, долетел невнятный шум.
Пал Семеныч Рачков, небритый и за пару дней совсем исхудавший, дергался в пароксизмах кашля, совмещенных с судорогами, так сильно, что постепенно разворачивался поперек узкой койки. Валентина, натягивая маску на ходу, вбежала в палату в момент, когда Рачков ударил ногами по пустой соседней койке, пружины которой зазвенели, и занырнул головой под раму кровати, стоящей по другую сторону. Валентина сообразила, что следующий приступ кашля заставит его не просто мотнуть головой, а в лучшем случае разбить лицо, если не сломать нос и не выбить зубы о стальную раму, и кинулась уводить пациента из-под его же собственного удара.