Потом донеслись шаркающие шаги, щелчок выключателя и обеспокоенное квохтание:
— Андрюш, что с тобой? Ты что… Ну-ка дыхни. Андрей, посмотри на меня. Андрей! Господи, что делается-то!
Через пять секунд в доме заскрежетал диск телефона.
Через пятнадцать минут мимо двора, в глубине которого Серега под жалобное поскуливание Рекса пытался постичь смысл куска потрескавшегося черного стекла, промчалась, покрикивая сиреной, скорая.
— И здесь тоже не болит?
— Да нет, говорю же.
— А чего держишься тогда?
Одетый в больничную пижаму Андрюха поспешно убрал руку от шеи.
Сетка койки протяжно скрипнула. Андрюха поправил подушку под спиной, сел поровнее и хмуро покосился на Коновалова, который терпеливо улыбался, громоздясь на табуреточке рядом.
— Просто так. Да нормально все, товарищ доктор, я и Валерию Григорьевичу сказал. Просто солнечный удар поймал, наверное, вот и повело. А теперь оклемался.
— То есть жалоб никаких?
— Как у космонавта, — заверил Андрюха. — Может, выпишете? У вас же вон, настоящих больных полно, чего на меня время и народные деньги тратить?
— Про настоящих больных ты откуда знаешь? — мягко поинтересовался Коновалов.
— Так тут глухой только не узнает, — несколько уязвленно сказал Андрюха. — Слышно же: врачи бегают, тележки туда-сюда. Явно не в «Зарницу» играете.
Коновалов оглянулся на приоткрытую дверь, за которой послушно прошумела каталка под деловитое пояснение Дахновской медсестрам про купирование приступа. Гаплевич, лысый, несмотря на молодость, лечащий врач Андрюхи, внимавший рядом с табуретом, поспешно прикрыл дверь.
Коновалов веско сказал Андрюхе:
— Ситуацию понимаешь правильно, но не полностью. Зря народные деньги тратить мы, конечно, не будем, но и недолеченных в общество запускать тоже. Потерпи немножко. Анализы скоро должны быть готовы, их изучим, тебя понаблюдаем, если состояние не внушает опасений, пинками выгоним.
— Сегодня?
— Как только убедимся, что ты в порядке, — пообещал Коновалов, тяжело поднимаясь. — Не позже. И не раньше. Так, Валерий Григорьевич?
— Так точно, — сказал Гаплевич.
— Отдыхай пока, набирайся сил, чтобы больше никого обмороками не пугать, — посоветовал Коновалов, подходя к двери, уже предупредительно открытой Гаплевичем.
Андрюха хотел агрессивно возразить, но лишь нахмурился.
В коридоре Коновалова нагнала Валентина.
— Константин Аркадьевич, на секундочку.
— Валентина, давайте потом, — сухо предложил Коновалов, увеличивая шаг.
Валентина не отставала.
— Вы ведь от Прокопова сейчас? Ну, мальчика этого. Я хотела бы обратить ваше внимание…
— Повода для беспокойства нет, состояние стабилизировано, парень уже идет на поправку, так родственникам и можете доложить.
— Дело не в этом, — твердо сказала Валентина, явно не намеренная отставать ни в каком смысле. — Взгляните, пожалуйста, хоть одним глазком.
И сунула начальнику госпиталя один за другим три листка.
Коновалов принялся читать, сперва неохотно, потом с цепким вниманием.
Валентина поясняла:
— Видите, Прокопова привезли в состоянии средней тяжести, а общий анализ показал картину острого воспаления и, возможно, поражения центральной нервной системы и жизненно важных органов — в общем, как у других госпитализированных в последние сутки. Почему и к нам.
Коновалов медленно кивнул, сравнивая записи на первом и втором листке.
— А тут, видите, повторный анализ, — подтвердила Валентина. — И он показывает просто резкую стабилизацию: СОЭ, белки и цитокины почти в норме, прокальцитонин в следовых количествах, при этом острый дефицит железа. То есть клиническая картина перенесенного и излеченного острого воспаления биологического происхождения.
— И прошло между анализами?..
— Полчаса.
— Между первой и второй, — сообщил Коновалов и перешел к изучению третьей бумажки. — А это чье?
— Это анализы моего пса. Его лисы покусали, он умирал и вдруг быстро в себя пришел. Бешенства нет, анализ подтвердил, но, смотрите, картина практически аналогичная той, что у Прокопова, — с поправкой на… другой биологический вид, конечно.
— Хотя, казалось бы… — пробормотал Коновалов.
Он резко развернулся, быстро дошел до палаты Андрюхи и распахнул ее с вопросом:
— А скажи-ка, Андрей, ты где лису нашел?
Андрюха явно растерялся и как будто даже не понял, о чем речь, — но, поморгав, как будто вспомнил и сказал:
— А. Ну дак возле карьера.
Пятнадцать минут спустя Коновалов закрылся в кабинете, набрал, сверяясь с записной книжкой, номер начальника госпиталя соседней части и, дождавшись, пока того найдут и приведут, сказал: