Сабитов снова его перебил:
— И, конечно, надо поднимать особистов, и армейских, и комитет.
— Да господи ты боже мой, — откликнулся динамик.
— Наши советские люди атакованы у себя дома, — зверея, сказал Сабитов.
— Необходимо пресечь атаку и уничтожить атакующего.
— Атакующего, — горько повторил Нитенко. — Капитан, ты ж не первый год на службе. Ты же не хуже меня знаешь, кого они первым делом найдут.
— Доказчику первый кнут, — подсказал динамик. — Спокойно, Козлодоеу, сядем усе.
— Это неважно, — возразил Сабитов, не очень понимая, несет ли его на психе или впрямь неважно все, кроме главного. — Главное — пресечь заразу и вылечить заразившихся.
— Капитан, не гони волну, — попросил Нитенко. — Все захлебнемся так, что не откачают.
— Показательным образом, в духе гласности и коллективной ответственности, — подтвердил динамик. — Новость мгновенно распространится, а это не только паника, но и международный скандал:
Советский Союз подвергся биоатаке. А кто виноват? Местное руководство виновато. Части и района. Подлежат персональной ответственности по всей строгости закона.
— Ты этого хочешь? — осведомился Нитенко.
— Я хочу спасти людей, — сказал Сабитов.
— Ты не господь бог и не начальник. Начальству я по форме доложу, пусть… Да что я тебе объясняю, ты же офицер, елки-палки, летчик.
— Так точно. Я офицер, елки-палки, летчик, — согласился Сабитов, надев фуражку, козырнул и вышел, не притворив дверь.
Нитенко протяжно вздохнул, длинно попрощался с Пахомовым, позвал скучавшего в коридоре дежурного и приказал соединить со штабом округа.
Сабитов навис над телефоном в выделенном ему кабинетике. Нужного собеседника он настиг ценой куда бо́льших усилий и переключений, но тот хотя бы мог говорить как человек, а не резиновый утенок. Пусть не то, чего хотел от него Сабитов, — но, если бы наши желания были самореализуемыми, не было бы ни прогресса, ни, наверное, мира. Зато собеседник слушал — пусть и с растущим раздражением, даже негодованием.
— Я понимаю, что всех спецов и оборудование сюда вывезти невозможно, но профильных-то можно? — спросил Сабитов. — Ну как, которые по биозаражениям, по оружию… А его зачем? Ну да, кровь там, печень, их тоже. И по нервной, кстати, надо. И фармацию, конечно. Значит, и диагностов с лаборантами… Ты издеваешься? Да. Да, весь госпиталь! Никита, они помирают здесь. И помрут до завтра. Никита, пятого июня помрут, понимаешь? Ни хрена ты… Никит, я не для того все это там прошел, чтобы здесь опять… Неважно.
Никто. Ты ее не знаешь. Да, вот так. Ладно, я понял. Если гора не идет…
Короче, подготовь мне защищенную эвакуацию двадцати человек из Косачева к этим своим спецам, полосу и машины заизолируй. Я через три часа борт с ними там сажать буду. Не сбивай меня, пожалуйста.
Сабитов швырнул трубку и быстро вышел из кабинета, мимоходом подумав, что бесконечно входит и выходит, как… ну, скажем, лопнувший шарик из мультфильма, который любила… Думать дальше он себе запретил, направившись к воротам части.
Выйдя за ворота, Сабитов задержался, глядя на ефрейторские погоны вытянувшегося в струнку Доскина, перевел взгляд на лицо и спросил:
— Противогаз с собой? Клапанá вставил? Принеси.
Доскин, старательно демонстрируя обиду таким незаслуженным недоверием, вынес из дежурки противогазную сумку.
— Позвони во второй ангар, пусть самолет готовят, — скомандовал Сабитов, удостоверившись, что клапаны на месте, и закидывая ремень сумки себе на плечо. — Приготовить костюмы химзащиты, штук десять, и чтобы противогазы были исправными. Дневального попроси проверить. Тебе пусть тоже принесет, в темпе.
— Учения опять? — снисходительно поинтересовался Доскин.
— Да уже нет, похоже, — бросил Сабитов, удаляясь.
Доскин похлопал глазами, соображая, потом окликнул:
— Товарищ капитан!
Сабитов отмахнулся на ходу.
— Товарищ капитан, там коробка… — испуганно пробормотал Доскин, простонал и метнулся звонить.
Дверь Дома-с-привидениями с треском распахнулась. На сей раз Серега не топтался на пороге, не мялся нерешительно и не придумывал повода зайти. Он дал по двери с ноги и ворвался с топором наперевес.
Убедительнее получилось бы, влети Рекс первым с рыком и оскаленной пастью. Но Рексу категорически не нравился ни запах, в который они погружались, ни дом, в котором явно не водилось ничего съедобного и интересного, ни ситуация в целом. Поэтому он всячески уклонялся от чести возглавить операцию по захвату шпионского преступника, крутил хребтом и упирался лапами. Сереге пришлось волочь его за поводок, опасно потрескивавший.