— Все-таки в Заречном сядем, как собирались? — спросил Гордей, поздоровавшись.
— А что изменилось? — все так же лениво осведомился Викторыч, убирая, однако, руку от приборной панели.
— Да я карту глянул — и там у самого Михайловска здоровенная такая площадка, не то плац. Твой «шахед» сядет без проблем. А нам как раз в Михайловск и надо.
— Надо, да напрямую не положено, — отрезал пилот. — Там военная часть.
— Да ладно.
— Она законсервирована наглухо, но все равно запретка, сам понимаешь.
Гордей хмыкнул.
— Даже сейчас законсервированная?
— Сейчас тем более. От кого тут обороняться, от стратегических союзников?
— Как-то ты, Викторыч, иронически это спрашиваешь. Чем тебе союзники плохи? Не обижают, ласковые слова говорят, экипажик вон тебе подогнали, — Гордей хлопнул по краю консоли.
— Ага, за три ценника.
— Ну, это уж не они виноваты, а тот, кто согласился и заплатил.
— Ласковое теля, ну. Знал бы ты, каким оно лет шестьдесят назад было.
Хотя после этого полк и перегнали. Потом аэродром пару раз расконсервировать вроде собрались, шуршали-шуршали чего-то, но передумали.
Викторыч почему-то вздохнул. Гордей снова хмыкнул и не удержался:
— А ты откуда знаешь?
— Да я ж местный. Местные всё знают.
— О, классно. Местный, а местный, сколько мне жить осталось?
— Вот этот вопрос никаким местным точно лучше не задавать, — посоветовал Викторыч. — Зачем провоцировать. Ну и в целом: нездоровое это знание.
И неожиданно пропел:
— Сколько ни достанется мне, все они мои.
Шансов сделать вокальную карьеру у него было немного. Гордей, оскалившись, спросил:
— Викторыч, хочешь, я тебе доплачивать буду, чтобы ты не пел?
— Ты премию сперва получи за спасение человечества. Хотя бы в половину оклада. Спас, кстати?
— О-о, — загорелся Гордей. — Спас не спас, но наковырял солидно.
Спасибо Полине Андреевне, волшебная совершенно тетка — ну и лаба у нее, честно скажем, нам на зависть. Спонсор какой-то для своего питомника подогнал, и обучение оплатил, и расходники, главное. До двух утра сидели, прогресс просто офигенный.
— Сидели, не лежали? — ехидно уточнил Викторыч. — И По-ли-на… Уз-на-ла. Уа. Ха. Ха. А ты своего не упустишь.
— О да, — согласился Гордей, блаженно улыбаясь, и похлопал по кофру. — Вполне рабочий вариант сыворотки, прикинь. На нескольких пробах испытали, и на крови, и на тканях — всё как в кино, блин. Усасывает и растворяет ви́руса, как капибара травинку.
— Не она одна усасывает, а? — поинтересовался Викторыч, готовясь хихикать, и обломился, встретив безмятежно снисходительный взгляд Гордея. — Ясно. Вот из-за таких, как вы, человечество и вымрет, а не из-за вируса вовсе.
Два часа ночи, а они микроскопы мацают вместо того, чтобы друг друга.
— Интереснейшая тема, для докторской просто, да не одной, — то ли подхватил, то ли продолжил гнуть свое Гордей. — Жаль, что на ходу приходится копаться. И да, ты прав: клиническая картина была бы побогаче, кабы вспышка раньше случилась и не была так четко купирована.
— Да ладно, прав, — почти оскорбился Викторыч. — Я прикалывался, если в чо. По мне, чем меньше болезнь живет, тем лучше. Людям лучше, я так считаю.
— Да кто спорит. Я ж чисто про научный интерес.
— Наука — она для людей, а не против.
— Достоевского ответ, — констатировал Гордей. — Вот тебе за это.
Он протянул пилоту прозрачный чехольчик с палец величиной.
— Что-то ты меня недооцениваешь… — начал Викторыч с кривой улыбкой, которая тут же расправилась и растянулась до ушей. — Блин. А ну-ка…
Он выдернул из кармана, снова едва не обронив, потертый швейцарский ножик и, примерившись, вдел его в чехольчик.
— Как родной, а?
— Вот именно. Я в киоске гостиницы с утра увидел, думаю: ну реально Викторыча размер, надо брать. А там еще закрыто, так я заставил…
Он умолк, потому что Викторыч, не слушая, уже приладил к ушку чехла отстегнутую от связки ключей цепочку, другой конец которой сращивал со шлевкой джинсов, радостно бормоча: «Теперь точно не потеряю, а то задолбался уже».
— Один потерял, другой сломал, — отметил Гордей, явно довольный произведенным эффектом. — Еще и штаны порвешь сейчас.
— А ты не смейся. Этот ножик — главная, считай, вещь в моей жизни. Мне его в детстве случайный знакомый подарил, военный летчик. Классный мужик.
Я в летчики-то пошел, чтобы как он быть, хотя ни лица его не запомнил, ни имени — мелкий был совсем. И ножик вот храню. Надо бы сыну или внуку подарить — да нет что-то ни детей, ни внуков.