Ларчиев был готов врезаться в ворота на полном ходу, но Загитов, оценив толщину балок, остановил его. «Виллис» тормознул у ворот, Ларчиев схватил автомат, ждавший между сиденьями, и принялся воинственно поводить стволом, вглядываясь в щели между балками. Отуков без особой спешки выстрелил раз и другой и сказал:
— Можно.
Загитов, будто выброшенный батутом, подлетел почти до верхней балки ворот, в два движения добрался до карниза и замер.
— Можно, — повторил Отуков, не отрываясь от прицела.
Загитов прыгнул на опору дозорной башни, пулемет на которой наконец замолк, белкой пролетел по столбу вверх, перепрыгнул на соседний столб и съехал по нему уже с той стороны ворот.
Ворота лязгнули, створка поехала навстречу «виллису». Ларчиев, едва дождавшись, пока щель разинется до пригодных размеров, втек внутрь.
Загитов, который уже снова летел вверх по лестнице, крикнул:
— Влево от плаца прими, там вройся!
«Виллис» метнулся через прямоугольный плац к ангару, откуда неслось тонкое нестройное ржание и тяжело растекался запах конского навоза, едкий даже сквозь дым и гарь. Полыхало со всех сторон.
Отуков дважды выстрелил в неподвижную вроде тьму, тут же, вскинув ствол, снял пулеметчика на второй вышке, выбрался из машины и, бросив Ларчиеву: «Проверь там», побрел на полусогнутых по периметру, неритмично стреляя через плац. Россыпь японских солдат с винтовками и переносными огнеметами сновала вдоль длинных бараков, стены которых были забраны частыми прутьями. За прутьями мелькали костлявые руки и лица. Солдаты суетливо палили в них.
Группа палачей заметно поредела, прежде чем поняла, что происходит.
Один из огнеметчиков, поймавший пулю в затылок, ширкнул, валясь, огневой струей не в пространство между прутьями, откуда сипло безнадежно кричали, а по стоявшему рядом стрелку, и тот, полыхая и вереща, побежал, а потом покатился по плацу. Лишь тогда остальные обнаружили нашествие убойной силы и двинулись на нее перебежками. И тут на них обрушился, вбивая в цементную крошку и сам угловато раскатываясь между стенами, грохот сверху:
Загитов наконец-то зарядил новую ленту.
Половина японского отряда осела наземь, остальные проворно попрятались, не открывая огонь. Ларчиев даже решил, что они готовы сдаться, а то и просто драпают, бросив оружие. Сам он успел пробежаться вдоль неровно подсвеченных, равно жарких и вонючих до слез денников — ангар впрямь оказался конюшней, — раскидать несколько очагов и пошептать успокаивающе десятку лошадей, распяленных привязями и изнемогающих от ужаса. Людей, если не считать двух срубленных Отуковым японцев при огнемете, в конюшне не было, вокруг нее — тоже.
Ларчиев шагнул наружу, чтобы донести эту догадку до Отукова, скрывшегося, как один он умел, в какой-нибудь безнадежно мелкой щели, но тут же юркнул обратно. Над крышей двухэтажного блочного здания, вдоль которого и распростерся плац, кто-то шевельнулся — и тут же линию тени перепрыгнули фонтанчики пыли под нестройный хор автоматов. Последний, невидимый, фонтанчик тюкнул цементной крупицей по штанине Ларчиева — и сразу на два баса заговорили пулеметы, установленные, видимо, на противоположных краях плоской крыши.
Пулеметчики прижали Загитова к настилу — и японцы тут же стремительными серыми группками, похожими на стайки крыс, метнулись к вышке и блочному зданию, старательно, похоже, укрепленному и вооруженному.
Ларчиев вскинул автомат и тут же отвалился в сторону. Две автоматные строчки забежали вглубь конюшенного коридора, а пулеметная очередь разнесла раму крайнего оконца и осыпала осколками лошадь, которая отчаянно закричала и забилась на раздернутых ремнях.
Ларчиев выпустил несколько коротких очередей по пулеметчику на крыше и по автоматчикам на плацу, всякий раз перебегая к новой щели. Ни в кого он, кажется, не попал, но хотя бы отвлек стрелков на себя, позволив проявить меткость то ли Загитову, то Отукову. Зато японцы его заметили: к ангару побежали, пригибаясь, сразу трое, причем один из них на ходу расправлял гибкий морщинистый шланг с узким раструбом. «Сожжет вместе с лошадьми», понял Ларчиев, высадил в огнеметчика половину диска, но промазал и вынужден был, кашляя от дыма, отползти под встречным огнем автоматчиков.
«Товарищ сержант, Отуков, снимите гада», подумал Ларчиев отчаянно, но огнеметчик, похоже, уже вбежал в слепую для красноармейцев зону. Ларчиев попятился вдоль ржущих и оглушительно бьющихся в пол и стены лошадей к противоположному торцу, рывком переводя мушку с приоткрытой двери к раскатанным воротам и обратно, услышал сзади щелчок, упал, споткнувшись и ссаживая лопатки о неровный бетон, заляпанный сухим навозом, и, закинув автомат за голову, вслепую выстрелил в ту сторону, куда отступал, и слепящее пламя выжгло воздух перед носом и тут же ушло, будто втянутое сказочным драконом.