Детектив посмотрел на водителя автобуса.
— Спасибо, что смогли заглянуть к нам.
Водитель повернулся, шагнул к двери.
— Послушайте, если позвонит моя жена, вы сможете сказать ей, по какому поводу меня вызвали сюда?
— Конечно.
— Понимаете, я ей все расскажу. Но, если она мне не поверит…
— Если у нее возникнут вопросы, пусть звонит мне. Никаких проблем.
— Раньше я пил сам, но теперь, получив место водителя автобуса…
— Я с ней поговорю, — детектив все еще держал дверь открытой. — Видишь, Рафаэль, мы не зря едим хлеб. Ты можешь идти домой. Полакомься жареной индейкой. Напейся. Нарожай новых детей. — Глянул на молодого парня в хаки. — Выпусти его.
— Да, сэр.
Когда Рафаэль проходил мимо детектива, тот добавил:
— И скажи своему брату, что он — дерьмо.
Рита сидела на скамье в дежурной части. Она просияла, увидев Рафаэля. Фрэнки лежал на спине у нее на коленях и болтал ножками. Лайна спала на скамье рядом с Ритой.
— Эй, как ты здесь очутилась?
Рита встала. С Фрэнки на руках.
— Пришла. Решила, что надо повидать отца Страттона, спросить, что делать дальше.
— Ты несла детей на руках?
— Мы вышли рано. До наступления жары. Часть дороги Лайна прошла сама.
На кончике носа у Риты краснела царапина — наверное, после ее вчерашнего падения со ступенек.
— А где Марта?
— Я велела ей держаться поближе к Маме. С ней ничего не случится.
— Ты шла пешком, — Рафаэль покачал головой.
Пожилой полицейский свистнул Рафаэлю из-за конторки.
— Подойди сюда. Распишись.
Рафаэль подошел к конторке. Ее верхний край находился на уровне его груди. Полицейский в синей униформе возвышался над ним, как гора.
Он протянул Рафаэлю ручку.
— Тут написано, что мы у тебя ничего не взяли и ничем не обидели.
— Но вы взяли, — возразил Рафаэль.
— Что? Разве у тебя что-то было?
— Вы отняли у меня важную ночь.
— Дерьмо собачье, — пробурчал полицейский. — Расписывайся, умник, а не то мы отнимем у тебя еще одну «важную ночь». Чтобы не мешал нам работать.
Взяв ручку, Рафаэль нацарапал на листе: «Р А Л».
— Что это? — полицейский развернул лист к себе. — Твои инициалы?
— Так я расписываюсь.
— Ладно, я тебя понял. Полагаю, сойдет и так, — и, не выпуская из руки бумагу, отвернулся.
— Тут очень холодно, — сказала подошедшая Рита.
— Вы не собираетесь отвезти нас домой? — спросил Рафаэль спину полицейского.
Тот оглянулся, брови его изумленно взметнулись вверх.
— Ты хочешь, чтобы к дверям подали лимузин?
— Меня привезли сюда в патрульной машине.
— Вызови такси.
— Я босиком.
— Извини, Рафаэль, — прошептала Рита. — Я забыла про башмаки.
— Моя жена пришла сюда пешком, с двумя детьми на руках.
— Вызови такси, — повторил полицейский.
— Но я ничего не сделал! — воскликнул Рафаэль. — Можете спросить…
— Вон отсюда!
— Послушайте, я не смогу пройти всю дорогу пешком, в самую жару, с детьми на руках.
— Сможешь, будь уверен, — возразил полицейский. — Ты, индеец, парень крепкий, не правда ли?
Глава Р
Алессандро набил рот индейкой.
— Все нормально.
В тот день, в среду, все в магазине на обед ели индейку: отец Рафаэля, Марта, Лайна, Нито, Тита, Джаз, Роки, Сэмми, другие дети, Алессандро, старуха Калли, Рок, миссис Уобурн, Мария, Фаро, Мэкки, обе семьи, жившие в трейлере Моргана (они пожертвовали пропан, на котором Рита поджарила индейку) за исключением Франсин (она не могла встать, не то что есть), Эйман, Ездок, Ортенс, Джон Уильяме, еще несколько человек, прибывших недавно, Рафаэль не помнил их имен, Рита с Фрэнки на руках… Кусок индейки на бумажной тарелке отнесли Маме в ее ящик и Нинья, устроенному на заднем сиденье разбитого «Кадиллака». Рана на ноге воспалилась, у мальчика поднялась температура.
Луиса не было.
Оставив деньги на проезд в автобусе, себе — на четверг, Рите — на более поздний день, Рафаэль потратил остальное на теплое пиво и газированную воду для тех, кто ел в магазине его индейку.
В тот день с Лайной на спине, уцепившейся ручонками за его шею, и Фрэнки на руках, Рафаэль босиком прошагал по обочине автострады от Биг Драй Лейк до Моргантауна. Рита хотела нести одного из детей, но Рафаэль ей не позволил. Утром она уже донесла их от Моргантауна до Биг Драй Лейк. Солнце обдавало их жаром. Раскаленная обочина жгла ступни. Каждый камешек, на который он наступал, отдавался болью во всем теле.
Из-за жары, из-за того, что Рита уже проделала этот путь, и из-за того, что всю ночь он продрожал без сна в холодной камере, они часто останавливались, практически всякий раз, когда могли отойти в тень, чтобы отдохнуть и остынуть в относительной прохладе.