— Нравится тебе, как мама у нас готовит? — обратилась к нему Вика.
— Очень, — рассеянно ответил он, думая свою думу.
После обеда опять начались воспоминания. Однако и Платон и Ульяна говорили сегодня лишь о том, что было у них светлого на фронте. Вся горечь прошлого схлынула вчера, а сегодня будто обнажился глубинный пласт их воспоминаний — то, чем жили они все эти мирные годы. Как познакомились на Кубани весной сорок третьего. Как полюбили друг друга, пока шли с боями от Северного Кавказа, вокруг Черного моря, до голубого Дуная. Какая громкая свадьба получилась у них на переправе около Измаила. Какое доброе отношение было к ним со стороны рядовых солдат, которым вообще чужд всякий обывательский цинизм. И как встречали Новый, сорок пятый год на Балатоне, последний год войны, не догадываясь, что скоро, скоро потеряют они друг друга на десятки лет…
Назавтра вечером Платон улетел в Сочи. Вика понимала, что все зависит от матери, но та решила для себя, как видно, бесповоротно. Ну и характерец!
В аэропорту Бина, в ожидании посадки на опоздавший самолет, в те прощальные часы, которые бывают уже тягостными и для провожающих, Платон начал было настойчиво приглашать Ульяну на Урал, в гости.
— Нет, друг мой, я-то вряд ли приеду, но Вика обязательно навестит тебя в будущем году, — сказала Ульяна.
А в самые последние минуты они разговаривали больше взглядами. И Вика старалась без ошибок их читать. «Может быть, Уля-Улюшка, ты все-таки передумаешь?» — с надеждой спрашивал отец. «Нет-нет, поздно начинать жизнь сызнова в наши годы», — задумчиво, с тоскливой улыбкой отвечала мать. «Конечно, нас разделяет бездна времени, однако…» — «Однако мы стали совсем другими. Лучше жить воспоминаниями, чем взваливать на плечи непосильный груз минувшего». — «Чего же ты, в конце концов, боишься, Уля? Горьких разочарований?» — «Да, и их тоже. Если бы нас не разъединяла твоя Ксения Андреевна…» — «Но дочь соединяет нас». — «Вот мы и станем жить ее радостями», — заключила Ульяна и перевела взгляд на Вику, усиленно наблюдавшую за ними.
Началась посадка в самолет. У выхода на летное поле они обнялись все трое, загородив дорогу высокой девушке в форменной пилотке. Она недовольным тоном поторопила их, но, увидев боевой орден на Ульянином жакете, обошла ее учтиво стороной. Так и расстались они, вроде не успев что-то еще сказать друг другу. Хуже нет этих расставаний перед летным полем — не то что на перроне, где можно пойти, даже побежать вслед за вагоном.
Поднявшись на верхнюю площадку трапа, откуда нельзя было различить среди толпы ни Вику, ни Ульяну, Платон помахал рукой всем провожающим бакинцам.
Но Вика и Ульяна видели его до тех пор, пока не захлопнулась дверца самолета. Через несколько минут ТУ вырулил на взлетную полосу и, разбежавшись, легко взмыл в южное безоблачное небо.
— Вот и все… — сказала Ульяна, пряча заплаканные глаза от дочери.
— Мама, милая, не надо, — сказала Вика, глотая слезы.
А Платон тем временем смотрел и смотрел на землю, пытаясь унять прихлынувшее волнение. С той же невероятной скоростью — девятьсот километров в час — он покидал теперь свою молодость. Но если пространство люди научились одолевать успешно, то время пока что не подвластно им. Как прав звонкоголосый певец души мятежной:
ГЛАВА 11
Совсем не просто быть всю жизнь добрым человеком, но зато легко прослыть добреньким. В канун Нового года обнаружилось, что кто-то кому-то пообещал квартиры в двух незаконченных домах. Полетели жалобы в разные инстанции, начались телефонные разговоры в повышенном тоне, появились разные комиссии. Один из контролеров посоветовал Платону, что надо бы все-таки сдать эти злополучные дома, — пусть там нет временно ни газа, ни лифтов, — и все обойдется без шума. Он едва не показал на дверь такому благожелателю. А тут, как на грех, Нечаев задержался в командировке в Москве.
— Давайте, Платон Ефремович, сдадим пока один дом, черт с ними, — сказал Двориков, когда очередная комиссия ушла.
Платон промолчал.
— Пойдем на компромисс, ничего не поделаешь. Город в принципе согласен, им важно вселить лишнюю сотню семей к новогоднему празднику.
И тогда Платон взорвался:
— Город согласен! Однако мы-то с вами как будем смотреть в глаза новоселам? Хорош будет у них праздник, если чай вскипятить не на чем. Вдобавок еще подниматься на девятый этаж по лестнице — это вам натренированные альпинисты, что ли? Однако ж вы сговорчивый, Виталий Владимирович! Летом едва не снесли на Торговой площади историческое здание, сейчас…