— Что за самокритика, Максим Дмитриевич?
— А кто теперь меня станет критиковать? Мы, старики, сами себе судьи.
Нечаев с досадой потянулся к телефону. Звонили из приемной: директор совхоза Абросимов просил уделить ему несколько минут. Ярослав надежно прикрыл ладонью трубку, сказал Воеводину:
— Директор совхоза «Предгорье». Что-то я слыхал о нем…
— Ага, пусть заходит, — оживился Максим.
Абросимов неловко остановился на пороге, с интересом оглядывая издали нового секретаря горкома. Воеводин обернулся, легко встал и пошел ему навстречу.
— А-а, Руслан Иванович! Приветствую вас в стольном граде пшеничной области! Какими судьбами?
— Я рад встрече с вами, Максим Дмитриевич.
— Что ж, на ловца и зверь бежит, — рассмеялся Максим.
Нескладный, мужиковатый, но знающий, себе цену, Абросимов подошел к Нечаеву, представился.
— Мы, кажется, знакомы мимолетно, — сказал Ярослав, тоже немного смутившись оттого, что не встретил директора совхоза по-воеводински.
— Понимаю, вам небось не до нас, вон какой город отгрохали.
— Только начинаем…
Наступила неловкая пауза: все заранее приготовленные Абросимовым слова оказались ненужными в присутствии самого Воеводина, на авторитет которого он и хотел сослаться, направляясь в горком.
— Слушаю вас, — обратился к нему Нечаев.
— Знаю, что вам, Ярослав Николаевич, надоели просьбы о квартирах.
Нечаев невольно насторожился.
— Но квартиру я просить не буду. И рабочих в совхозе довольно.
У Нечаева отлегло от сердца. Как часто в самом деле обращаются в горком с просьбой дать вне очереди квартиру какому-нибудь заслуженному товарищу, всю жизнь проработавшему в деревне. Еще чаще являются сюда секретари сельских райкомов — за помощью людьми на время жатвы, словно в городе и счета не ведется готовым к выезду уборочным бригадам.
— Тогда просите, что угодно, Руслан Иванович, — сказал Нечаев.
— Ловлю вас на слове, Ярослав Николаевич.
— Лови его, лови! — посмеивался Воеводин.
Директор совхоза начал с общей картины заново строящегося города, над которым столько поднято башенных кранов. Ярослав не догадывался, куда он клонит, но слушал такого ходока, наделенного мужицкой хитрецой, с явным удовольствием.
— Нам и нужен-то всего-навсего один-единственный кран до осени.
— Дадим, — сказал Нечаев, удивившись его дальнему заходу.
— Мы строим кое-что многоэтажное — Дом быта, Дворец культуры…
— Ну-ну, кран дадим.
— Тем более, что стрелы иных кранов подолгу дремлют над городом.
— Вы наблюдательный человек, Руслан Иванович, — улыбнулся Нечаев в ответ на его намек о простоях техники.
— Еще бы парочку бетономешалок.
Ярослав подумал, не спеша с ответом.
— Я случайно приметил в одном месте две небольшие — или временно ненужные, или списанные. Они бы очень пригодились нам, все разно стоят без дела, — говорил между тем Абросимов. — У вас же вовсю заработали мощные бетонные заводы.
— Хорошо, я позвоню Горскому, — согласился Нечаев.
— Цемента не прошу. Небось не дадите. Разве кое-что из сантехники для нашей новой школы выкроили бы в порядке помощи селу.
— В порядке помощи… А фонды? Ведь существует плановая дисциплина, Руслан Иванович.
— Спору нет, существует. В минувшем году совхоз выполнил два плана по зерну.
— Да вы к тому же и дипломат!
— Не люблю цыганить, Ярослав Николаевич. Приходится.
— А теперь рассказывай, как строишь агрогородок, — добродушно потребовал Максим.
— Так и строю — с бору да с сосенки, — глубоко вздохнул Абросимов.
Но потом увлекся под хорошее-то настроение… Его отделенческие поселки доживают свой век, и люди, почувствовав близкую перемену в жизни, не подают больше заявлений об уходе по собственному желанию. (Нечаев переглянулся с Воеводиным при этих словах директора.) На центральной усадьбе проложен водопровод, очередь за канализацией. Долго судили да рядили, какой тип домов больше всего устраивает сельских жителей. Остановились на коттеджах в один-два этажа, городские многоэтажные забраковали. Остальное все на городской лад: торговый центр, парк, стадион, АТС, телевизионный ретранслятор. О средней школе, Дворце культуры с библиотекой и говорить нечего — с них и начали. Трактористы во сне видят новый город у подножия Уральских гор. Надоели людям и полевые вагончики — в осеннюю слякоть, и эти мазанки на отделениях — в зимнюю непогодь. Так что вряд ли кто пожалеет о брошенных отделенческих поселках. Недавно покинул опустевший хуторок «последний из могикан» — Никифор Журавлев. В том месте, стараниями Тараса Дмитриевича, сооружен новый памятник на братской могиле красногвардейцев, и старик-отшельник успокоился, поняв, что молодежь не забудет его родную землю…