Да пофиг, так как я конкретно воодушевился и приступил к поискам этого, чего-то сработавшего, с новыми силами.
Я начал новые поиски с определения источника звука.
Данный этап могильного квеста оказался делом простецким, ибо я почти сразу нащупал в предполагаемом месте деревянное полотно с металлическими поперечинами.
Это точно старая дверь и звук доносился откуда-то из-за неё. А почему это я в первый раз её не нащупал — не скажу даже. Возможно, что из-за слишком нервозного состояния моё внимание слегка притупилось.
Да сейчас и не суть, так как я сразу же вспомнил о гнилой крышке своей бывшей каменной западни. Н-да-с… На поверку оказавшейся деревянной и трухлявой до жути, а потом и сломавшейся с полтычка, коли пользоваться жаргонизмами в своих выражениях.
А главное, никто и не запретит мне ими пользоваться, так как вокруг попросту нет никого. Хоть дурным ором ори всю известную нецензурщину.
Медлить в делах самоспасения — это признак форменного слабоумия, особенно в моём случае.
Посему, несмотря на неслыханное волнение из-за возможности претерпеть неудачу, я как следует подобрался и обозначил мишень для удара ногой. Чисто габариты двери перепроверил, что бы пинком по каменной кладке не шибануть, или не вломить со всей одури по металлической поперечине. Темно же тут, как в заколоченном склепе…
— От же-ж, блин, о чём я вообще? Это ж и есть склеп! Ть-фу…
Сплюнув через плечо и махнув рукою наотмашь, дабы прогнать последние капли неуверенности, я как следует изготовился, отставив назад правую ногу, и-и-и… Долбанул.
Тра-а-ах! Хрь-ря-сть!
— Бл-ли-ин, да что за ночь-то сегодня, н-нафик?.. — я еле сдержался, чуть не выругавшись гораздо витиеватее и по вполне обоснованной причине.
Всё получилось, но так бездарно. В общем, дверь оказалась очень трухлявой. В результате моего сокрушительного натиска нога проломила деревянное полотно и в нём же застряла. Но это ещё не всё.
Скобы запора тоже не выдержали и дверь распахнулась, увлекая и меня за собой. Нога-то зацепилась за края слома, а я долбанулся затылком, рухнув плашмя на каменный пол.
Свезло ещё, что сознание не потерял, пусть и лежу теперь в неестественном положении и осматриваюсь, скашивая взгляд по сторонам и водя головой то туда то сюда. М-да, благо снаружи оказалось немного светлей и пейзажик тот ещё открывается, вкупе с поправкой на тёмное время суток, дополняющее картину мистическими красками.
Могильные камни перемежаются с застывшими изваяниями и памятными обелисками, возвышаясь над туманной позёмкой, словно скалистые острова мрачного архипелага. Самих могильных холмов, как и тропинок с дорожками, не видно совсем из-за серо-белёсой дымки, стелющейся по самой земле. Тут есть и скульптуры неизвестных звероподобных людей и животных, кажущихся нелепым творением сумасшедшего зодчего, потерявшего разум и утратившим связь с миром реальности.
Странно, но я не вижу крестов и других отличительных знаков, встречающихся на каждом из кладбищ существующих в мире и указывающих на вероисповедание упокоенных. Я что, попал на захоронение к злобным сектантам? Но таких, вреде как, не бывает. Или бывает, но я не слыхал?
Озноб прокатился волной по телу от макушки до пяток, несмотря на сносную температуру окружающего воздуха ночи. Холодок заглянул в каждую клеточку моего организма, взвинтив нервы до крайнего состояния, приближая наступление паники.
— Придурь… Из мортиры ещё бы пальнул! — сверху раздалось замечание с ворчливыми нотками критики. — Погромче — мол, тут я, — дополнил некто, причём, достаточно молодым девичьим голосом.
У меня чуть сердце не лопнуло и я не знаю, отчего не заорал во всю глотку.
— Если этот бестолочь так и продолжит валяться ногами наружу — его заметят, а следом и нас, — рассудительно подключился другой девичий персонаж, и с теми же признаками лёгкого раздражения.
— Х-м, мак пить дать, при такой-то яркой Луне! — с ней согласились.
— Слышь там, внизу? Болезный хворью падучею, реагировать будешь? — этот вопрос уже непосредственно для меня прозвучал.
— Вы мне? — задал я самый дебильный вопрос из возможных, над которым всегда сам угорал, если такое в фильмах встречалось. — Блин, глупо выходит… — буркнул я и предпринял попытку освободить ногу.
Из-за возни, разумеется, дверь опять заскрипела ржавыми петлями и жуткий скрежет врезался в слух, заполняя пространство вокруг. Тишина ещё эта, кладбищенская, словно назло усилила неприятное действие звуков. Посему, неописуемое раздражение зародилось в душе и закипело. Наверняка не у меня одного.
— А ну — замер там! — моё беспонтовое и громкое занятие резко и грубо прервали. — Екатерина Фёдоровна, дозволь я спущусь, пособлю? — следующее обращение прозвучало с почтением и точно не мне.