Гатор подходит, чтобы присоединиться к двум мужчинам.
— Хорошо, — говорит Нолан, заламывая руки. — Я не хочу снова оказаться в каком-нибудь помойном баке. Мне пришлось выбросить всю ту одежду.
Он буквально съеживается от этой мысли.
— Да, вы определенно созрели, — признается Энтони, покачивая головой. — Им следовало использовать для вас промышленный освежитель воздуха. Из всех мест, где я побывал, мало что может конкурировать с мусорным контейнером на Азиатском рынке после теплого денька.
— Кстати, как Тайлер? — спрашиваю я Ванессу, замечая его отсутствие.
— Честно говоря, не знаю, — произносит она с надломом в голосе. — Он перестал принимать антидепрессанты, потому что из-за них он чувствует себя странно.
— Значит, он взялся за старое? — спрашиваю я, надеясь найти хоть какой-то проблеск надежды.
— Гнев вернулся, но он ведет себя так, будто снова возвратился во времена учебы в школе, — она бросает на меня нерешительный взгляд. — Тайлер не спал до трех часов ночи, играя в видеоигры и не вставая с постели.
— Именно этим он и занимался в школе, — комментирую я, вспоминая, как раздражалась мама, постепенно привыкая к этому. — Как только закончилась его футбольная карьера, он сорвался с катушек и стал играть в видеоигры часами.
— Не думаю, что это что-то из ряда вон выходящее для того, кто получил травму головного мозга, — говорит Болт после того, как услышал наш разговор. — Незрелое поведение и личностные изменения довольно характерны для таких личностей. Если кто-то был враждебно настроен еще до травмы, то после враждебность только увеличивается. Я видел парней, становящихся совершенно неприятными после травмы головного мозга.
— Можете ли вы представить себе, что нечто подобное могло бы произойти с Крашером? — спрашивает Гатор, в то время как раздается сигнал лифта, и открываются двери. Крашер и мама выходят из лифта, в обеих руках Крашера по хозяйственной сумке.
— Что? — спрашивает он, подходя и останавливаясь перед Энтони.
— Ничего — отвечает Энтони. — Мы просто говорим о черепно-мозговых травмах, и тут появляешься ты. По крайней мере, я вижу, что ты занимаешься чем-то полезным.
— О, с ним замечательно ходить по магазинам, — выпаливает Сильвия, кладя свою руку ему на плечо. — Он гораздо более сговорчив, чем мои мальчики были когда-либо.
Мама хмуро глядит в мою сторону.
— Ага, съездите с ней в Париж и Милан, тогда и поговорим, — отвечаю я, бросая на Крашера косой взгляд. — Кроме того, он примерно в четыре раза крупнее, чем были мы, таскавшие на себе по десять пакетов каждый.
— Сколько же в тебе дерьма! — мама заливается хохотом. — Давай Крашер, пойдем, закажем тебе что-нибудь на ланч.
Мы все смотрим друг на друга, пока Крашер идет дальше по квартире отца с мамой на буксире, хихикающей, как школьница.
— С этими двумя что-то происходит? — спрашивает Мэнди шепотом, похоже, озвучивая мысли каждого из нас.
— Ну, если бы я была на несколько десятилетий моложе, — хихикает бабуля, протягивая руку, чтобы пожать руку Гатору.
Ее собака, Мисти, неодобрительно смотрит на бабулю.
— На этой ноте, Гатор, ты забираешь ключи у Крашера и отвозишь Нолана, Эйлин и ее мать домой к Глисонам, — инструктирует Энтони. — Мы направляемся в офис Комиссии по ценным бумагам, чтобы узнать, что они накопали на Томми, — говорит он, кивая на Мэнди и меня.
— Зачем? Что происходит? — спрашивает Нолан.
Его заявление привлекает внимание как Бекки, так и Ванессы, которые находятся неподалеку от нас.
— Томми ввел в заблуждение вас и других акционеров незадолго до продажи вам своей доли, и эта информация никогда не была бы должным образом раскрыта, — объясняет Мэнди им в двух словах. — Один мой коллега поднял все соответствующие документы и собрал все материалы для меня. Мы хотим убедиться, достаточно ли этого, чтобы начать уголовное дело или же это просто нарушение деловой этики. В любом случае, вам, ребята, должно быть предоставлено право на неплохое возмещение за размытие акций, — объясняет она Нолану.
— О, Боже, это было бы здорово, — говорит он, выдыхая с облегчением. — Может быть, мы снова смогли бы нормально спать.
— А сможет ли он после этого остаться на посту генерального директора Эддисон Медиа? — спрашивает Ванесса, а Бекки наклоняет голову, желая услышать ответ Мэнди.
— Если окажется, что это преступление, то он, безусловно, потеряет свою работу, — говорит она им. — Если же это просто вопрос этики, то все останется на усмотрение совета директоров.