— Может, создадим специальную группу? Хотя бы во главе с комсоргом. Он прохода мне не дает, упрекает — на каком основании подозревают его комсомольцев? — сказал Назаров.
Старший лейтенант Павлов бросил косой, недоверчивый взгляд на комсорга, некоторое время колебался, но, выслушав все соображения, согласился с предложением командования полка создать в помощь ему группу из пяти комсомольцев.
Через час Павлов уже инструктировал своих помощников. В энергичных выражениях он рассказал, какой помощи ждет от активистов.
По заданию старшего лейтенанта составили список новичков в полку. Начали проверять их. Каждый шаг новичка стал теперь известен, все прошлое представилось как на ладони. Список подозреваемых в преступной связи с врагом начал быстро таять.
Наконец настал день, когда в этом списке остался единственный человек — сержант Мисютин.
— Выходит, откуда пошли, к тому и пришли? — с грустью подвел итог Чулков.
— А почему, товарищ гвардии старший лейтенант, мы должны интересоваться только новичками? — спросил Колесников.
— И в самом деле! — подхватил Баландин. — Мне тоже кажется, что слишком уж мы оглупляем фашистов. Разведка у них… Помните, беседу проводил капитан из штаба армии? Абвер не брезгует никакими средствами. И этот диверсант-шпион наверняка и умнее, и хитрее, чем мы о нем думаем. Мы сейчас действуем по трафаретам, какие видели в кино. Там — полтора часа на разоблачение врага…
— Погоди. Как бы ни был человек изворотлив, но он же по человеческим законам должен действовать? — Чулков с надеждой посмотрел на Колесникова и Баландина.
— А что, если враг притаился давно и только ждал появления такого новичка, как Мисютин? — Колесников обвел всех взглядом.
Простая эта мысль показалась Чулкову дельной.
— Надо, пожалуй, с Павловым посоветоваться. Мысль твоя, по-моему, стоящая.
— А может, самим?
— Ты, Колесников, вроде бы не отличался жадностью к славе, у Павлова все-таки опыт. Ершист, самолюбив, конечно, а помощникам рад. Посмотри, как он круто изменил свою линию.
Баландин с досадой махнул рукой.
— Да что толковать-то! Павлову все, как на духу… А то еще дров наломаем из самых лучших побуждений. В новом деле легко изобретать велосипеды.
Колесников, покусав губы, смущенно повел плечом.
— Я — как все.
Чулков встал и, засунув два больших пальца под ремень, по привычке согнал морщинки гимнастерки за спину.
— Двинулись, гвардия.
Павлов едва сдерживал радость, слушая соображения добровольных своих помощников.
— Вот и отлично, что сами пришли к тому же выводу.
Чулков удивленно воскликнул:
— Но вы же сами напирали… на Мисютина.
— Напирал, не отрицаю. Версий может быть много. Теперь уже не к чему скрывать. У агента есть глаза и уши, он не мог не видеть, что мы кружим вокруг Мисютина. И торжествует, сволочь. Как же, удалось провести вокруг пальца. И пусть себе потирает руки. Где-то он себя выдаст, а нам бы не прозевать. Надо по-прежнему кружить вокруг сержанта. Для видимости. Но так, чтоб не переборщить. Вы понимаете?
Чулков только теперь оценил замысел Павлова. Интересно, как воспримут откровенность Павлова другие?
Колесников с сокрушенным видом поскреб затылок.
— А я насчет Мисютина все принимал за чистую монету.
Николая Сурина рассмешила откровенность Колесникова.
— Всем по ордену имени Шерлока Холмса.
— Поскорей бы добраться до агента, — сказал Чулков.
— Доберемся, комсорг. Та работа, что проделана всеми вами, очень была важна. И о новичках надо все знать. Мне бы одному так быстро не справиться.
Баландин и Колесников переглянулись, лица их посветлели. Чулков, перехватив их взгляды, улыбнулся.
— Какова теперь наша задача, товарищ старший лейтенант?
Совместный план действий обсуждали часа два. По словам Павлова, настала пора самой ответственной и напряженной работы.
Увы, все произошло далеко не так, как они планировали.
Богатый урожай черешни выдался в Бессарабии. Крупная, сочная, она притягивала к себе сотни рук.
Наконец пришла пора, когда черешня осталась только на самых высоких деревьях, труднодоступная, но зато и самая аппетитная, самая отборная. Николай Сурин, забравшись как-то на крышу дома, пригнул ветки высокой черешни и стал срывать ягоды. Сверху увидел на соседнем кукурузном поле солдата. У Сурина был бинокль — подарок Чулкова. Решил посмотреть, какого чудака могло занести в кукурузу, початки которой только-только начали набирать силу.