С особой тщательностью маскировали окопы, траншеи и огневые позиции артиллерии, не говоря уже о постоянных и запасных площадках ракетных подразделений. Проверки с земли и воздуха проводились систематически.
Посоветовавшись со штабом фронта, руководство армии решило выселить с плацдарма всех гражданских лиц, предоставив им жилища для временного проживания. Эта мера была необходима еще и для того, чтобы спасти мирных жителей от неожиданных и жестоких артиллерийских налетов.
В течение трех дней всех жителей перевезли в соседние села на левом берегу. Вскоре пришлось переселять и жителей населенных пунктов левобережья, в том числе и население небольшого городка. Образовалась двадцатикилометровая зона, где оставили только проверенных людей — по одному на десять домов. Такими уполномоченными становились, как правило, недавние партизаны, партийные или советские активисты.
Однако разведка донесла: информация продолжает просачиваться через линию фронта.
Вспомнили о мужском монастыре, который поначалу решили не трогать: какое дело святым отцам до военных секретов?
При ближайшем знакомстве и тщательной проверке обнаружилось, что настоятель монастыря — бывший царский офицер. С ним познакомились работники армейской контрразведки. Настоятель оказался широкоплечим здоровяком лет пятидесяти. Густая грива иссиня-черных волос, постное лицо. Внешне, однако, он выглядел благопристойно: говорил тихо, опустив глаза, был корректен, старался подчеркнуть свое уважение к представителям Советской власти.
Побывал в монастыре и вернувшийся после излечения в госпитале член Военного совета Зеленков (недавно ему присвоили звание генерал-майора). В разговоре с настоятелем Зеленков случайно перехватил его взгляд. Не взглянул, а выстрелил бывший белый офицер, глаза горели ненавистью, они обожгли генерала.
«Вон ты каков, святой отец! — подумал Зеленков. — Готов растерзать, если представится возможность».
Прямых улик о связи монахов и настоятеля с немцами не было. Возникли лишь косвенные подозрения. Гитлеровцам, например, становилось известно, когда в монастырь приезжали крупные военачальники. Причем немцы не обстреливали сам монастырь. Они открывали огонь по дороге, когда машина с военачальником покидала стены монастыря. Могло ли это быть случайностью? Подверглась обстрелу и машина генерала Зеленкова.
Когда Зеленков доложил о своих наблюдениях и выводах в штабе армии, генерал-лейтенант Зарухин бросил взгляд на Плужника.
— Ну?
— Картина ясна. Я за выселение.
— И притом немедленное, — добавил Зеленков.
— Пять часов на исполнение достаточно? — На тонком молодом лице командарма вздулись желваки. — Чтобы духу не осталось от этих святош.
Через полчаса два взвода солдат на машинах въехали во двор монастыря. Настоятель минут пятнадцать держал капитана в приемной под предлогом занятости. Офицер наконец не выдержал и, отстранив служку, вошел в кабинет.
Настоятель молился, опустившись на колени перед богатым иконостасом.
— Простите, гражданин настоятель. Не имею времени на церемонии. — Капитан вытащил из планшетки предписание. — Вот приказ о немедленном выселении монахов во главе с вами. Прошу ознакомиться.
Настоятель вскочил, глаза его гневно сверкнули. Потом руки его обвисли плетью. Прерывающимся голосом сказал:
— Прошу вас, господа, оставить трех человек для охраны монастыря.
Капитан заколебался. Приказ предписывал выселить всех. Но черт его знает, как обращаться с такой категорией людей? Приказал командиру взвода, лейтенанту, связаться со штабом и передать просьбу настоятеля. Минут через десять взводный принес ответ: оставить охранников, но и своих также. Действовать они должны скрытно, всячески соблюдать осторожность.
— Штаб разрешил оставить трех человек, — объявил капитан настоятелю.
Глава монастыря по-военному четко повернулся и решительным шагом направился к выходу. Капитан, опытный армейский разведчик, заподозрил неладное. Он мигнул старшине: следуй за монахом. Тот, прихватив солдата, не отставал от настоятеля, всеми силами пытавшегося отделаться от сопровождающих. Попытался даже скрыться, но не удалось. После строгого предупреждения старшины настоятель оставил свои попытки и присмирел.
Капитан приказал монахам собраться во дворе. Монахи — их было восемьдесят два человека — выглядели, за малым исключением, откормленными, сильными молодцами, которых хоть сейчас под ружье. Присмотревшись повнимательней, капитан отобрал из их числа троих, самых неприметных и слабых по сравнению с другими.