— Сворачивай вправо. В лощинку. Скорее! — Промчались метров сто пятьдесят по лощине. — Стой!
Скрип тормозов «студебеккеров» слился с разрывами снарядов. Ударили на этот раз две батареи. Столбы земли поднялись в том месте дороги, где оказались бы сейчас машины при развитой ими скорости.
Выезжать на дорогу было равносильно самоубийству. Чулков с надеждой посмотрел на водителя.
— Какой-нибудь объезд на закрытую дорогу не припомнишь?
— Кажется, эта вот лощинка… Но тут километра на три крюк.
— Лучше крюк, чем взлететь на воздух.
— Разрешите разведать?
— Давай, быстро.
Предположение шофера хотя и подтвердилось, но ехать по лощинке было нельзя — воронки от авиабомб сделали ее непроезжей.
— Сколько тут до того места, где начинается сетка?
— Километра два — два с половиной…
— Тут целина, ковыль. Видишь?
Водитель почесал затылок.
— Разобьем задний мост на рытвинах.
— Придется рискнуть.
— Эх, была не была!..
— Минуту. — Чулков встал на подножку, крикнул шоферам двух следующих за ним машин: — Дистанция в семьдесят метров. До сетки! Напрямик!
По целине машины развили почти такую же скорость, как и по дороге. Через несколько минут они въехали под прикрытие сетки. Вскоре достигли развилки, где их с нетерпением поджидал капитан Соловьев.
Сообщил приказ: если монахи окажут сопротивление, стрелять и обезоруживать, но брать живыми.
Выстроившись в длинную цепь на дистанцию в тридцать метров друг от друга, солдаты двинулись через лес, который предстояло прочесать.
Далеко убежать за час монахи вряд ли могли, скорее всего прятались в лесу. Об их побеге уже знали в штабе армии, и оттуда последовало распоряжение задерживать всех, кто бы ни вышел из леса. Особенно строго охранялась западная опушка — ближайшая к переднему краю. Линию фронта никто не мог перейти. Даже подпускать близко посторонних к переднему краю строжайше запрещалось. Специальные команды закрыли все проходы к линии фронта не менее чем за полкилометра от нее.
Прочесыванием леса капитан Соловьев приказал руководить Чулкову. Сам он с двумя радистами, водителем и ординарцем остался на развилке. Рацией была снабжена и команда Чулкова. Контрольные вызовы должны повторяться каждые пятнадцать минут, если не произойдет каких-либо непредвиденных происшествий.
Вскоре один из солдат на левом фланге заметил прикрытую чуть увядшими ветками яму.
По цепочке об этом сообщил Чулкову. Солдат утверждал, что в яме кто-то есть. Ее окружили.
— Не шевелиться! — не очень громко приказал Денис, когда отбросили ветки. — Стреляем без предупреждения.
Пятеро беглецов из десяти оказались в яме. Они покорно подняли руки. Настоятеля среди них не было.
— Где остальные? — спросил Чулков.
Ему ответили, что где-то здесь, неподалеку.
Так оно и оказалось. Одного нашли в яме, другого — в воронке от бомбы. Двое влезли на деревья, один же монах ухитрился забраться в дупло. Провалившись в труху, он стал задыхаться и взывал к господу, чтобы тот извлек его наружу. Вместо господа появился Макар Дергач с автоматом на изготовку — монах и ему был рад.
Нашли всех, кроме настоятеля. А капитан Соловьев требовал: «Ищите!» Прочесали всю рощу заново. Осмотрели все воронки и малейшие углубления, заглянули во все дупла, не оставили без внимания ни одного куста, ни одного дерева. Усилия оказались напрасными.
Чулков попросил связать его с капитаном Соловьевым, хотя до начала сеанса оставалось еще десять минут. Радиостанция капитана не ответила.
— Позовешь, когда будет связь, — сказал Денис радисту.
Отошел в сторонку, размышляя о сложившейся ситуации. Приказ найти настоятеля не выполнен. В лесу его, скорее всего, нет. Как теперь поступить? Решил: если связи не будет и через десять минут, придется вызвать Назарова.
Подбежал солдат.
— Товарищ гвардии старший лейтенант, скорее к радисту. У него что-то срочное!
Радист уже издали протягивал ему запасные наушники.
— Слушайте, а я продолжаю запись, очень важно.
Чулков приник одним ухом к наушнику. Незнакомый густой баритон на чистом русском языке отчетливо и медленно читал:
— «…Издевательствам нет предела. Все монахи были подвергнуты физическим истязаниям. Красные комиссары избивали их прикладами, топтали ногами, секли шомполами. Комиссары требовали признаний, где святые отцы прячут оружие, золото, женщин, спиртное.