А комдив не забыл о случае с Вадимом.
В день смотра он прибыл в роту.
Августовское солнце палило нещадно. Листья деревьев напоминали обвисшие уши новодольских дворняжек. Пыль, поднятая скатами автомашин, не оседала, а почти неподвижно висела в воздухе. Казалось, что эти пыльные клубы делали специально, чтобы прикрываться ими от вражеских налетов.
Проверку по штыковому бою Коваль проводил придирчиво, с пристрастием и не мог не увидеть, что пролитый солдатский пот не пропал даром.
Часа через два он, довольный, подвел итог.
— Вижу, потрудились. — Глазами отыскал в строю Вадима. — Овладел, овладел штыком, гвардеец. Теперь не уронишь в бою славу русского штыка?
Потное лицо Вадима просияло. Весело ответил:
— Так точно, товарищ гвардии полковник.
После смотра каждодневная боевая учеба продолжалась. Временами казалось, что ни в каком бою немыслимо такое напряжение физических и душевных сил.
— Тяжело в учении — легко в бою, — подбадривали командиры солдат неизменной суворовской поговоркой.
Пошел второй месяц, как училище влилось в гвардейскую дивизию. Кончился август, наступил сентябрь. Позади осталось невиданное сражение на Курской дуге. Войска наши подошли к Харькову. А дивизия все еще находилась в тылу. Гвардейцев усиленно готовили к каким-то ответственным операциям.
Август и сентябрь выдались палящими, знойными, — без соленых разводов на спине не увидишь ни одной гимнастерки. И в поле и на плацу солдаты задыхались от духоты и пыли. На каждом шагу бросались в глаза следы недавних бомбардировок. Всюду громоздились пустые коробки зданий с выбитыми оконными рамами. От воронок земля казалась рябой.
Однажды роты подняли задолго до рассвета. Все еще с вечера знали, что предстоят учения на тему: отражение танковой атаки противника.
К восходу солнца на окраине станционного поселка были вырыты траншеи, окопы, ходы сообщения.
Командир роты старший лейтенант Гостев, поглядывая на выплывавший из-за горизонта кроваво-красный диск солнца, вводил командиров взводов в обстановку:
— Неприятель бросил в атаку десять танков. Оборону держит рота с приданным ей минометным взводом. Запас мин у минометчиков кончился. В стрелковых взводах есть противотанковые гранаты. Действуйте!
Командиры первого и второго взводов младшие лейтенанты Козлов, Соснин и командир третьего взвода старший сержант Старостин вернулись к своим подразделениям.
Козлов, коротко и четко объяснив ситуацию, обвел подчиненных взглядом:
— Зеленков! Вы — командир взвода. Ваше решение? В вашем распоряжении сорок секунд.
Размышлял Вадим одно мгновение и сказал уверенно:
— В глубоком окопе танк бойцу не страшен. Надо подпустить танки на близкое расстояние и забросать гранатами.
Козлов, воспользовавшись паузой, усложнил задачу:
— А если танки прорвутся к траншеям, начнут утюжить окопы и зароют вас в землю?..
Денис придирчиво осмотрел свою ячейку, подумал:
«Не зароют, кишка тонка. Не рискнет же танкист завалиться в траншею одной гусеницей? Может опрокинуться».
— В любом случае, товарищ гвардии младший лейтенант, будем бить их гранатами, — ответил Вадим.
Быстрый и напористый опрос командиров отделений напоминал беглый артиллерийский огонь.
— Передать на КП — взвод к обороне готов! — приказал телефонисту младший лейтенант.
А Ленька Костров, ныне помощник командира минометного взвода, который должен был отражать танковую атаку вместе с родной ему стрелковой ротой, но по воле старшего лейтенанта Гостева обреченный на бездействие, не мог смириться со своим положением обезоруженного в бою человека. Пока шел опрос командиров стрелковых отделений, он, резко жестикулируя, что-то протестующе говорил своему командиру взвода — старшине. И тот был недоволен «создавшейся обстановкой», но кивнул на командира стрелковой роты:
— Убедите старшего лейтенанта.
Ленька устремился к окопу Гостева.
— Разрешите, товарищ гвардии старший лейтенант?
— Что у вас? — Командир роты удивленно вскинул на него взгляд.
— У минометчиков почти четыре десятка гранат, половина из них — противотанковые. Мы вооружены автоматами ППШ и винтовками СВТ. Разрешите и нам вступить в бой с танками?
Старший лейтенант поднялся во весь рост. Он оказался на голову ниже Леньки. В его зеленых узких глазах появилась усмешка. Приказал: