Только такому офицеру по плечу было задуманное командиром батальона.
— Вот что, Вадим. Или голова в кустах, или грудь в крестах. Что по душе?
— Это смотря, что надо сделать, — в обычной для него веселой манере ответил Золотов.
Тюрин развернул карту. Разговор закончил словами:
— Успех операции возможен при единственном условии: если успеем до рассвета…
— Успеем, — твердо ответил капитан.
Через несколько минут звонко и грозно загремело, заухало на восточном конце Крутогоровки, где был возможен единственный выход из клещей. Немцы, уверенные, что именно на этом участке завяжется бой, сосредоточили здесь основные силы. Но против них действовало, отвлекая, одно отделение. А роты под командованием Тюрина и Золотова тем временем ударили в западном направлении, обошли фашистов и атаковали с тыла. У врага создалось впечатление, что на помощь окруженным подошли свежие силы. Немецкий батальон в беспорядке стал отступать, опасаясь окружения.
Этого и добивался майор Тюрин. В узком месте, которое враги никак не могли миновать, заблаговременно были установлены два трофейных пулемета. Они устроили «горячую» встречу гитлеровцам.
К рассвету Крутогоровку все-таки пришлось оставить — надо было сохранить силы. Если ночью противника удалось ввести в заблуждение, то днем он непременно сориентируется в обстановке.
Собрали оружие и боеприпасы. Последнее было кстати: переправлять боеприпасы через Днепр — не простая задача. Позиции оставили незаметно, чтобы дезориентировать противника.
— Мы слышали грохот справа от нас. Может, это у Тюрина? — спросил кто-то, прерывая рассказ Баранова.
— Это другое, — возразил майор. — Переправу бомбит фашист. Крушит все, подлец. Пока наша авиация не подойдет, придется держать плацдарм наличным составом. Назад пути все равно нет.
— Это точно, товарищ гвардии майор, — согласился Денис.
В течение следующего часа рота отбила еще две вражеские атаки. Затем Денис поднял солдат в контратаку. Не сделал и десятка шагов, как вдруг молния вспыхнула перед его глазами и сильная воздушная волна опрокинула навзничь.
Очнулся Денис оттого, что голову его мотали из стороны в сторону, причиняя острую боль.
— Вы что, с ума сошли! — громко сказал он, вырываясь. — Колотите и колотите по голове!
А голову, оказалось, перевязывали.
— Ожил комроты, — весело, но, как показалось, шепотом сказал кому-то ординарец.
Денис поймал взгляд Вадима. Тот стоял в некотором отдалении. Губы его шевелились, но слов Денис не услышал. Сообразил: контузия.
— Где мы? Как атака?
— Сбили немца, опрокинули! — на ухо прокричал Вадим.
— Потери?!
Вадим махнул рукой.
— Ну?!
— Не считал! Думаю, половина роты полегла! Кокарев доложит.
Полежав еще минут пять, Денис поднялся. Подошел майор Баранов с немецким автоматом на плече — трофей! Во время атаки он действовал в боевых порядках, как рядовой.
— Ну, командир, мне пора на тот берег. Газета должна выйти в срок. А материалу набрал на два номера.
Преодолевая головную боль и тошноту, Чулков проводил майора по траншее до места, откуда надо было ползти по-пластунски.
Во время передышки роту накормили оставленными про запас продуктами.
Появился Вадим с немецкой рацией за плечами. Подробности о том, как он добыл рацию, рассказали солдаты. Заметив метрах в двухстах от траншеи двигающийся штырь антенны, Вадим с отделением отрезал путь вражескому радисту. Тот отстреливался, ранил двоих солдат, но и его нашла пуля. Рация оказалась исправной. А нуждались в ней больше, чем в пище. Не удавалось связаться с батальоном. Час назад от командира полка Раденко прибыл радист, каким-то чудом переплывший Днепр. Добрался до траншеи, но перед тем как перевалиться через бруствер, попал под обстрел, и радиостанцию насквозь пробила пуля. Еще утром к роте случайно прибился радист-кавказец. Однако и у него рация была неисправна.
Два радиста, которых свел случай, колдовали теперь над трофеем. Денис поинтересовался, есть ли надежда на связь? Заверили оба в один голос:
— Есть, есть.
Наконец ординарец доложил:
— Связь установлена, товарищ гвардии сержант.
Денис помчался к радистам. Голова по-прежнему кружилась и болела. Казалось, ее стянули стальным обручем. Тошнило, однако крепился. Главное — есть связь.