— Кухню мою, понимаешь, бомбой разнесло. Ну, малость по ноге задело. Неделю в медсанчасти провалялся, потом направили сюда. Ничего, служить можно.
— Да я вижу, — не без иронии сказал Денис, бросив взгляд на стоявшую на столе глиняную макитру с галушками. — Глотов коньяк французский пьет, а Макар у Христи живет, как у Христа за пазухой.
— Ну, ты зря это, Денис, — обиженно насупился Дергач. — О Христе плохого не думай, она себя соблюдает. А насчет этого, — зыркнул глазами на макитру с галушками, — так все от доброго сердца. Корова у нее, а на наших казенных харчах, сам знаешь, не очень-то… — Оживился. — А ты подвигайся к столу, навертывай. Вот со сметанкой, свеженькая.
Денис не тронулся с места.
— Частенько ты с Глотовым зашибаешь?
Макар отшатнулся и выпучил глаза, словно кассир, которого обвинили в крупной растрате.
— Да… да ты что? Да он мне первый раз в жизни при тебе предложил, ей-богу.
— Это само собой, — чувствуя, что начинает злиться, кивнул Денис. Резко спросил: — Откуда у него французский коньяк?
— Тут, понимаешь, такое дело… Неподалеку трофейная команда немецкий продовольственный склад обнаружила. А начальник команды, старший лейтенант — его дружок. Ну, вот по дружбе несколько бутылок и…
— Почему у сержанта дружки среди офицеров?
Макар замялся, навалившись на стол, подался к Чулкову.
— Так ведь он сам, Глотов-то, еще месяц назад лейтенантом был. Разжаловали его. За систематическое пьянство и несоответствие должности…
— Да-а, — протянул Денис. С горечью подумал: «Что же Назаров-то… Ни словом не обмолвился о том, какой фрукт ходит у меня в помощниках. Понятно теперь его фиглярство — уязвленное самолюбие. Как же — старший сержант командует им, вчерашним лейтенантом».
Раздражение все больше и больше овладевало Денисом. Черт знает что! Коньяк, галушки… А ракеты в ямах под брезентом, без ограды. Тут не то что плюгавый дед — целый вражеский десант сядет, ахнуть не успеешь. Еще эта радушная Христя с коровой… Не фронт, а… колхоз какой-то… Да нет, санаторий, пожалуй.
— Слушай, — Денис понизил голос, — тебе хоть известно, чем твоя Христя занималась при немцах? Почему они ей корову оставили?
— Да ты что, Денис? — совсем опешил повар. — Корова-то не ее. То есть теперь-то она ее, но это немцы гнали скот на станцию, чтобы в Германию отправить, а тут наши так жиманули, что фрицам уж не до буренок, бросили их и ноги в руки. Солдаты и раздали населению. И вообще у нас тут полный порядок. Ребята — что надо, прошли огни и воды, можешь не беспокоиться.
Наступило молчание.
«И что же я, на самом деле, на него набросился? — успокаиваясь, подумал Денис. — Непорядки в содержании боеприпасов? Но ведь для того меня сюда и назначили, чтобы устранить их. Глотов пьяница и равнодушный человек? Но ведь на то я сюда и поставлен, чтобы заставить его работать. Ослаблена дисциплина? Но ведь на то… Тьфу, на то… на то… Сюда бы Вадьку Зеленкова да Капитошу — мигом порядок бы навели».
Ему вспомнилось, как осенью сорок первого, когда он после приезда из Москвы поведал Вадиму о своих приключениях, тот сказал: «Вот так и надо жить — на пределе возможностей».
— На пределе возможностей, — вслух повторил Денис.
— Что? — не понял Дергач.
— Макар, — пропустив мимо ушей его вопрос, сказал Денис, — могу я поселиться у тебя?
— Вот черт! — улыбался тот. — А я как раз собирался тебе это предложить. Койку поставим вот здесь.
— Тогда пошли к Глотову. У него мой вещмешок.
Проснулся Дергач затемно, около пяти утра — ему надо было идти на кухню готовить завтрак. Вместе с ним поднялся и Денис. Вдвоем сделали физзарядку, вылили друг на друга по ведру холодной колодезной воды, растерлись длинным, как простыня, расшитым по краям петухами холщовым полотенцем, — подарок Христи своему постояльцу.
— С чего бы, Макар, ты у нашей хозяйки в таком почете? — не преминул подковырнуть ефрейтора Денис.
— А повара завсегда у всех в почете, — не моргнув глазом, отозвался Дергач.
— Особенно у безмужних баб, — не унимался Денис.
Макар хмыкнул, но тут же лицо его построжало.
— То уж ваши домыслы, товарищ гвардии старший сержант.
Денис зашел к Глотову и велел после завтрака построить взвод. Приняв рапорт, поздоровался с солдатами, скомандовал «вольно», сказал:
— Товарищи, если среди вас есть плотники или каменщики — сделать шаг вперед.